Точка сингулярности. Ант Скаландис

неофициальный вопрос. Тот единственный проявил хоть какую-то долю сочувствия к чете Редькиных. Оказывается, он сам неделю назад приобрел новую «пятерку» и живо представлял себе, каково это – попасть вот в такой переплет. Тимофей поинтересовался, нельзя ли получить адрес и телефон гражданина Сашки Кусачева. Координаты хулигана лейтенант выдал сразу, но потом печально вздохнул и прокомментировал:

      – Можете, конечно, и в суд подать, да только бесполезно все это. Брать с него нечего.

      – Посмотрим, – солидно ответил Редькин.

      И на этом первый раунд переговоров с милицией завершился.

      Прошло больше полутора часов, народу на улице существенно поубавилось. Увлекательный процесс растаскивания «Волги» и «Нивы», сцепившихся деталями покореженных кузовов наблюдали уже совсем немногие. А когда они с Маринкой затягивали тряпкой и обвязывали не закрывающуюся в принципе заднюю дверцу, любопытных вообще практически не осталось. Никто больше не беспокоил печальных владельцев пострадавшей собственности. Все разошлись бай-бай. Ведь было почти два. Час быка. Самое тяжелое время для бодрствования у нормальных людей. Впрочем, трое молодых ребят еще мучили гитарные струны и пели что-то, сидя на краешке тротуара.

      Один с гордостью сообщил:

      – Мы тут вашу машину посторожили.

      «На деньги, что ли, намекает?» – подумал Редькин.

      Денег в подобной ситуации он не дал бы никогда в жизни. Не на того нарвались.

      Потом из-за угла появился новый персонаж. Прилично одетый мужчина средних лет возвращался, видно, из гостей, судя по его нетвердой походке.

      – О! – воскликнул ночной прохожий едва ли не радостно, озирая разбитое редькинское хозяйство. – Один удар – и яйца всмятку!

      – Не было там яиц, – злобно буркнул Тимофей.

      – А-а! Это твоя, что ли? Так чего ж ты злишься, мужик? – гоготнул добрый незнакомец. – Радуйся, что жив остался…

      Отвечать не хотелось. По большому счету, прохожий был прав.

      А дома Маринка попросила:

      – Налей мне чего-нибудь. Успокоиться надо.

      – Чего тебе налить? – тупо переспросил Тимофей.

      – Ну, водка есть у нас?

      А водки-то как раз и не было. Хранились в баре напитки посолиднее, для торжественных случаев предназначенные. И открытой оказалась только кашаса – это такой бразильский тростниковый ром. Умопомрачительную оплетенную бутыль Редькины прикупили по случаю во фри-шопе аэропорта Антальи.

      – Кашаса есть, – сообщил Редькин. – Так ведь она тебе не понравилась.

      – Какая разница? Нальешь, а?

      В такой просьбе Редькин, конечно, отказать не мог. Достал два стаканчика для виски, плеснул граммов по семьдесят.

      – А сам бы мог и не пить, – привычно буркнула Маринка.

      Как правило, Тимофей в таких случаях обижался, делал вид, что сейчас выльет все в раковину, но потом все равно пил. Иногда, впрочем, и выливал, если