Точка сингулярности. Ант Скаландис

убили…

      – Что ты такое говоришь, доча? Что ты несешь?!.. – запричитала было Вера Афанасьевна, но внезапно умолкла, словно осознав нечто очень важное.

      И в наступившей тишине подала голос взрослая, но иногда удивительно инфантильная дочь Тимофея и Маринки – Верунчик. И ее любимая фразочка – такая обычно несерьезная, дурацкая – прозвучала тогда страшным вердиктом:

      – А мне кажется, что это по правде…

      Тимофея выпустили на волю, так ничего и не объяснив, но к счастью, и не испортив ему биографию. Ни в паспорте, ни в трудовой книжке – ни где там еще бывает? – не осталось никаких пометок о его коротком пребывании в гэбэшной тюрьме.

      А Петр Васильевич действительно пропал навсегда, но, грех не признать, он очень любил свою жену Веру, Маринкину маму, и сумел оставить на ее имя счет в банке – ни хухры-мухры! – семьдесят восемь тысяч американских долларов. Теща долго скрывала от молодых, что является обладательницей такого невероятного наследства. Призналась только через полгода, когда дела у Редькиных пошли совсем скверно. Малый бизнес к середине девяносто шестого начал откровенно засыхать на корню. Во всяком случае, такой малый и полулегальный – да нет, четвертьлегальный – как у Редькиных. «Ниву» свою Тимофей продал еще раньше, побаивался, что машина-убийца потянет за собой неизбежный хвост неприятностей. А вот купить что-нибудь адекватное все никак не получалось. Деньги тратились быстрее, чем приходили в семью. И наконец, кругленькая сумма, лежавшая под процент у знакомого авантюриста, накрылась медным тазом.

      Авантюрист имел необычайно подходящую, можно сказать, знаковую фамилию – Самодуров: то ли «что хочу, то и ворочу», то ли сам себя дурит. А в действительности получилось и то, и другое. Торгуя не своим товаром, используя исключительно заемные средства, платя по всем долгам чудовищные проценты, он просто обязан был закончить банкротством и крахом.

      Редькин какое-то время дергался – все-таки три тысячи баксов! – а потом понял, что с этого козла Самодурова взятки гладки – хоть бандитами наезжай, хоть душеспасительные беседы веди. В жизни наступил грустный период. Но ездить на чем-то все равно надо было – привычка уже многолетняя, – и Редькины с подачи Виталика Нестеренко купили всего за четыреста долларов старого битого сорокового «москвича». Хозяин уезжал в Израиловку навсегда и распродавал вещи со страшной скоростью, некогда ему было разбираться, сколько на самом деле стоит эта груда допотопных запчастей под ржавым кузовом. Но груда запчастей в действительности была на ходу, и при всех недостатках имела, как минимум, три весомых плюса. Первое – движок почти новый. Второе – за машину не стоило бояться, оставляй открытой где угодно. И третье – ее можно было не жалеть: развалится – так развалится, сгниет – так сгниет. Что такое четыреста долларов?

      А тут как раз основной работой стала у них торговля книгами, вот и грузили старого несчастного «Москвича» тяжелыми пачками под завязку, так