Причуды памяти. Даниил Гранин

Вы берете Ленина, не понимая его.

      На какой-то фразе он опять взорвался:

      – Вы все время чувствуете, что вы в коротких панталонах, а вы уже в штанах. Паспорт в зубы и уезжайте!

      Зал с радостью аплодировал. Уезжайте – это было как раз то, о чем мечтала вся свора. О, если бы все талантливое, мыслящее уехало, остались бы они и очутились бы в первых рядах!

      Голицын: «Отец у меня реабилитирован».

      Аксенов – стал говорить о том, что «мы хотим служить родине».

      – Какой родине? – закричал Хрущев. – То же говорил Пастернак и Шульгин. Вы чей хлеб едите?

      Он, Хрущев, наверно, искренне был уверен, что государство кормит писателей, что писатели, художники существуют за счет народа. На самом же деле шла совершенно бессовестная эксплуатация тех же писателей. Книги Василия Аксенова «Коллеги», «Апельсины из Марокко», его рассказы издавались стотысячными тиражами, одна за другой, а издательства (государственные!) платили гроши, на всех читаемых писателей государство зарабатывало огромные деньги, и сам Хрущев, и все его «соратники» существовали, в частности, за счет писателей, поэтов, так что хлеб ели свой художники, зарабатывали его своим трудом и содержали еще партийных и прочих нахлебников.

      Кочетов: «Молодые хотят захватить эту трибуну, они стесняются произносить слова „социалистический реализм“».

      Василий Смирнов: «Они прорабатывали Кочетова. Мы там в меньшинстве».

      И все это с надрывом: мол, «спасите нас, ваших верных солдат».

      Хрущев: «Хотите восстановить молодежь против старшего поколения? Не выйдет! Раздуваете, не случайно в Ленинграде поставили „Горе от ума“. Да с таким эпиграфом!»

      Он имел в виду постановку Г. Товстоногова с эпиграфом от Пушкина: «Черт меня дернул родиться в России с душой и талантом».

      Всякий раз, когда Хрущев собирал нас, писателей, он возвращался к Сталину. Личность Сталина мучила его, не давала покоя. Не верил, что освободился от многолетней тирании вождя, от кошмарных страхов, но стоило начать перечеркивать Сталина, как оказывалось, что он порочит и себя, тень падала на его собственную персону, страдало его самоуважение. Кем же он был при Сталине? Шутом? Подпевалой?

      Он барахтался в этих силках, не в силах оттуда выбраться.

      «Почему при жизни Сталина не были вскрыты нарушения, и можно ли было это сделать тогда?…Да, руководящие кадры знали об арестах, но они верили Сталину и не допускали мысли о том, что аресты могут быть незаконны».

      Лукавит, а то и просто врет, он-то отлично знал о невиновности Постышева, Косиора и др.

      В другой раз:

      «Мы против того, чтобы все чернить, связанное с деятельностью Сталина, – вспомните индустриализацию, коллективизацию».

      «Мы стосковались по ленинскому руководству».

      «Борьбу с антикоммунизмом должны вести русские, борьбу с сионизмом должны вести евреи».

      «Настоящих великодержавных шовинистов и националистов надо исключать из партии».

      «Евтушенко осуждаем за то, что сионисты облепили его. Лесть – самый опасный