Причуды памяти. Даниил Гранин

другому пути, что интеллигенция не потерпит партийного руководства».

      «Мы Сталина осуждали за то, что он стрелял по своим».

      «То, что написано с хорошим сердцем о Сталине, не вычеркивается. Я Сталина осуждаю и уважаю, а что же, мы напрасно трудились, не считаясь с силами?

      Я хорошо знал Чубаря, Постышева, их гибель – вина Берии».

      (Не будучи стенографом, я успевал записывать лишь отдельные фразы Хрущева.)

      «Я знал Ежова, это был замечательный пролетарий, а сделали из него преступника».

      Тут Шагинян что-то выкрикнула, она часто прерывала Хрущева. И Хрущев обратился к Микояну: «Уйми свою Шагинян!»

      «К Сталинским премиям надо относиться с гордостью».

      «Он чудил старческим чудачеством».

      «У Дудинцева есть сильные места, правдивые о бюрократах. Я критикую его, чтобы устранить недостатки. Дудинцев стал героем врагов Советского Союза».

      «Мы не должны давать в обиду Грибачева и Бабаевского».

      «„Я никому не верю, я сам себе не верю, я пропащий человек“, – говорил Сталин».

      «Больше 100 человек погибли в давке на похоронах Сталина (?)».

      «Борьба с зиновьевцами, троцкистами, бухаринцами – правильна. Что, у нас не было врагов?»

      «Умер Берут – развалилось польское руководство».

      «Троечку писателей посадить – и все вышло бы».

      «Борьба должна быть беспощадной. Своими средствами. Хорошо, если бы вы сами вмешались, не бросайте это на плечи ЦК».

      «Что значит отказаться от партруководства? Меня партия нигде не жмет».

      «Впервые правительство не обсуждало, как подбросить масло к 1 Мая.

      Это и есть идеология. Если б мы дали сегодня рабочему столько мяса и молока, сколько имеют в США, то идейные вопросы решались бы легче. Дайте к марксистско-ленинской теории побольше мяса, овощей, масла, то за эту теорию и дурак проголосует».

      «Буржуазные корреспонденты хотят унизить советское искусство. (Велел принести скульптуры Эрнста Неизвестного.)

      Неужели с этим мы пойдем к коммунизму? Какой дурак пойдет под этим знаменем. Что это за связь с народом?»

      «Сталин нарушил свое обещание партии. Партия это осуждает и отдает должное заслугам Сталина». «Он был глубоко больным человеком. Таких дел, как с Якиром, было бы больше, если бы все соглашались со Сталиным. Московское дело готовили (Попов, секретарь Московского ГК)».

      «Микоян, – вдруг спросил меня Сталин, – почему он здесь живет?»

      «Приглашает приехать. Он скучал. Я остался. Наутро он руки не подал. „Вас кто просил?“

      Уехать – врагом буду. Погулял. Возвращаюсь: „Ну как, Микита? Может, рыбу ловить поедем?“ Сумасшедший на троне. „Мне надо в отставку“. Все видели, что это провокация. Спрашивает: „Как пролез в Политбюро Ворошилов?“»

      «„Давай Попова уберем из Москвы, чтобы не погиб“ – и такое было».

      «Зная болезненную мнительность, разговоры подбрасывали».

      «Сталин хотел расправиться с интеллигенцией Украины. Каганович вызвал А. Малышко – видно было, петля