Причуды памяти. Даниил Гранин

сюда колхозника, разве он что-нибудь поймет.

      Спорить конкретно не умеют, кричат, переходят на оскорбления.

      – Глупости вы говорите, а еще интеллигент.

      – Все ваши Шишкины и Айвазовские – это старье, для пивных.

      – Искусство должно быть народным, не для вас, ученых.

      – Это художники будущего. Шишкина – в кладовку.

      И так до вечера. Но слушать весело, приятно. Вместо книги отзывов ящик, куда опускают записки. Кто-то прикалывает к стене.

      «Чувствую себя, как на корабле, качает и бежать некуда».

      Под этой запиской ответ:

      «Беги на выставку А. Герасимова».

      «Разговорились! Я бы вас за такие разговорчики… И. Сталин».

      Спустя два дня вызвали нас в горком – «О воспитательной работе с молодежью».

      Говорил секретарь парткома Электротехнического института. Возмущался, что на выставку ленинградских художников работы поступают без отбора. Возмущался выставкой Пикассо, студенты читают Библию, роман «Не хлебом единым».

      И это человек, который ежедневно среди молодежи… Неудивительно, что партия рухнула. Ничего не понимала, не слышала, не видела. Если не славят, значит, не те люди. А почему не славят? Почему? Что происходит?

      Выступление Хрущева на ХХ съезде было для меня первым благородным поступком советского руководителя за всю историю СССР. Другого я не знаю. Кто из них совершил что-то мужественное, милосердное, кого-то спас, защитил? Кто? Было ли что подобное?

      Большая часть студенческого времени уходила на изучение философии, вернее, ее истории, где один философ опровергал другого, каждый был убедителен, мудр, мыслил неожиданно. Затем математика – тонкие математические приемы. Химические превращения формул. Было множество предметов, которые могли пригодиться, но никогда тому не выпадало случая. Однажды спросил начальника КБ, приходилось ли ему пользоваться «косинусом»? Пожевав губами, начальник, ему было за 50 лет, нарисовал треугольник, почеркал его, вспоминая. «Пожалуй, ни разу», – признался он.

      Считалось, что все это нужно для общего развития, но с большим успехом можно было бы разгадывать ребусы, решать шахматные задачи, головоломки.

      Маркс был прав – коммунизм действительно оказался призраком. Слава Богу, что он перестал ходить по Европе.

      Нет такой цели, которая бы оправдывала любые средства. Во имя морали он стоял на этом, зная, что обычно средства становятся целью.

      Всю жизнь мы строили вавилонскую башню. И вот она рухнула, а жизнь-то ушла.

      В соседней роте в плен попал немец-парикмахер. Заставили стричь всех, наш старшина выторговал его к нам на сутки.

* * *

      Вновь и вновь не дает мне покоя история, которую я уже после книги «Зубр» узнал от подруг Елены Александровны.

      Узнал, что в 1942 году не кто-то, а профессор Халерфорден, гистолог, приехал к Тимофеевым в Бух из Далема и вел переговоры насчет их сына Фомы. Сын сидел в концлагере. Приезжий предлагал Николаю Владимировичу заняться исследованиями о цыганах, расовыми исследованиями,