Океанский патруль. Книга вторая. Ветер с океана. Том 4. Валентин Пикуль

будет исполнено… я обещаю…

      Когда разговор был закончен, фон Герделер не ушел. Как-то странно посмотрев в темный угол, словно там скрывался кто-то невидимый, он уверенно произнес:

      – Запомните мои слова: скоро я буду генералом!

      – Меня это не касается… Пустите меня! С Петсамо вы переговорили, что вам еще надо?

      Оберст вскинул голову, его упрямый квадратный подбородок слегка округлился в непонятной усмешке, но глаза из-под каски смотрели по-прежнему жестко и ясно.

      – Я, – не сразу отозвался он, – тем и отличаюсь от других офицеров, что всегда знаю, чего мне надобно сейчас, завтра и чего захочу через три года!..

      Он ушел от телеграфистки только на рассвете. Фру Андерсон, кутаясь в шубку, вышла на крыльцо. Глаза ее были припухшие, лицо помято.

      – Хорст, – жалобно спросила она, – ты еще придешь ко мне?

      Фон Герделер ничего не ответил. Ему подвели коня. Он легко забросил в седло свое сильное мускулистое тело. Вдали синел лес, вода в реке казалась зеленой.

      – Мне тебя не ждать, Хорст?

      Инструктор затянул ремешок каски потуже, сказал:

      – Я еще не раз буду звонить в Петсамо…

      Воздух рассекла плеть. Лошадь, вскинувшись, перемахнула через изгородь, и всадники помчались по скользкой дороге.

      Лейтенант Мордвинов

      На курсах лейтенантов морской пехоты командование ценило Мордвинова, но в «кубрике» его почему-то недолюбливали. Курсантам не нравился этот угрюмый, замкнутый в себе ефрейтор: не пошутит, не улыбнется, спросишь его что-нибудь – только буркнет в ответ. Его побаивались немного, и даже старшины рот относились к Мордвинову с особым уважением. Объяснить – почему так, старшины не могли, но, если их спрашивали об этом, они глубокомысленно намекали:

      – Мы-то уж знаем, что он такой… Ну, как бы это сказать?.. В общем, не такой, как все!..

      Это еще больше настораживало курсантов к «не такому, как все» человеку, и однажды подсел к Мордвинову один весельчак, сказал при всех:

      – Ты чего травишь, что на «Аскольде» служил?

      – Я разве вру?

      – Конечно.

      – Отшвартуйся, – сказал Мордвинов.

      – Ишь ты, вычитал словечко, – съязвил курсант, – а сам, наверное, и море-то с берега только видел!

      – Я тебе сказал: отползи.

      – Да отползу, только не трави больше, что на флоте служил. Разве с кораблей ребята такие, как ты, бывают?..

      Мордвинов оправдываться не стал, но задумался: почему все так? В экипаже «Аскольда» его не то чтобы любили особенно, просто относились к нему не хуже, чем к Платову или Русланову. Считали, что он скуповат немного, может нагрубить, но разве же он сделал что-либо плохое кому-нибудь? И не только на «Аскольде» – здесь тоже. «Правда, они боятся моих ночных дежурств, когда я требую от всех образцового порядка в помещении, но ведь на то и дисциплина! Прежде чем приказывать, научись подчиняться – в этом залог воинской службы. Ну и, спрашивается, какого черта этот парень придирается ко мне?..

      Хотя – нет: он, пожалуй, прав, и вот почему: я стал уже не такой, каким был раньше, во мне что-то изменилось. В лучшую или в худшую сторону –