Побѣдители. Елена Чудинова

между тем Миша.

      – Не зарывайся. За тебя! – Ник сделался серьезен. – Давайте все пьем здоровье Михаила.

      – Благодарю! Тогда уж мне заказывать следующую песню. Споешь, Ник? Ты знаешь, какую.

      – Как ни знать, – Ник принял гитару у сестры, а та, надо отдать ей должное, сменила меня на моем посту у корзины.

      За рекой Ляохэ загорались огни,

      Грозно пушки в ночи грохотали,

      Сотни храбрых орлов

      Из казачьих полков

      На Инкоу в набег поскакали.

      Да, Ник прекрасно поет эту песню. Я смотрела на его лицо, по которому тоже гуляли розовые тени, и продолжала погружаться в обретенное мною вдруг спокойствие. Роман преувеличивает. Ник человек долга. Надо жениться – так и женится на ком положено. И уж если я сумела от него отказаться, то сумею и не попасть в грязный плен к ревности. Я буду радоваться за него, у меня это получится. А вот мне вовсе не непременно нужно выходить замуж за кого-то другого. Довольно того, что Ник есть, просто есть, что я могу слушать его пение и встречать его улыбку. Довольно того, что иногда я бываю ему нужна.

      Пробиралися там день и ночь казаки,

      Одолели и горы, и степи.

      Вдруг вдали, у реки,

      Засверкали штыки,

      Это были японские цепи.

      И без страха отряд поскакал на врага,

      На кровавую страшную битву,

      И урядник из рук

      Пику выронил вдруг —

      Удалецкое сердце пробито.

      Тут мой взгляд снова упал на Мишу. Как все странно в нынешнем августе! Вокруг сплошные тайны, а мне, занятой своей жизнью на два мира, совершенно не интересно разгадывать, в чем они заключаются.

      Но Миша непонятен в эти дни. Он ведь похож на Ника, словно не кузен, а младший брат. Но Ник красивее, да и выше на полтора дюйма. Но сейчас отчего-то кажется самым красивым именно Миша. Лицо его сияет, но это не влюбленность – нет, влюбленные иначе выглядят, достаточно перевести взгляд на Джона и Леру, чтобы сравнить. Тут нечто иное. Но какая-то мысль освещает его изнутри. Важная, бесконечно важная. Э, уж не в монастырь ли он собрался? Это хоть объясняет, почему заделался таким примерным. Нет, пустое, по закону в монастырь до двадцати пяти лет не записывают.

      Он упал под копыта в атаке лихой,

      Кровью снег заливая горячей,

      Ты, конек вороной,

      Передай, дорогой,

      Пусть не ждет понапрасну казачка.

      За рекой Ляохэ угасали огни.

      Там Инкоу в ночи догорало,

      Из набега назад

      Возвратился отряд.

      Только в нем казаков было мало…

      Мы много еще пели в тот вечер, немало и выпили, хотя Миша в самом деле ограничился тем самым полустаканом. Ночь была прекрасна, все подводные течения гладко обтекали мою душу, не тревожа и не раня.

      Но уже дома, краем глаза и краем уха следя за последним новостным выпуском, я услышала нечто совершенно непонятное, но нимало меня не удивившее: по Высочайшему