Мустанкеры. Ник Одинцов

одним из самых скандальных и одним из самых популярных. Его настоящего имени не знал никто, кроме шефа, главного редактора газеты, а статьи он подписывал псевдонимом Эдуард Конь.

      Начинал творческую карьеру Лева в Краснодаре. Тогда он был простым уличным стихомантом по прозвищу Хвост. Позже перебрался в Москву в сетевую газету, как он сам шутил по этому поводу, «начальником отдела расчлененки». Он писал о самых страшных и жестоких преступлениях, если же преступление казалось ему недостаточно жестоким, то он украшал его вымышленными подробностями. Писал он много, иногда по нескольку статей в один выпуск. Тогда к его главному псевдониму прибавлялись другие. Чаще всего это был Геннадий Лось, реже появлялся Себастьян Кот, а однажды возник Святополк Гусь. Еще одним своим неоспоримым достоинством Лева считал умение находить контакт с самыми разными людьми и втираться в самые разные коллективы, это было наследием его южного стихомантского прошлого.

      Главный редактор газеты жил в Ариэле и руководил ею по сети. Главы отделов тоже большую часть времени проводили на орбите и лишь на несколько дней в квартал спускались на Землю. Мечтой Левы было стать настоящим, а не на словах, начальником отдела – законно получить жилплощадь в облачном городе. И, похоже, после такой сенсационной публикации его мечта приблизится…

      Журналист поправил заколку на лацкане пиджака. Конечно же, это был высокочувствительный микрофон, и все, что произносилось в радиусе нескольких метров от молодого человека, записывалось. Он посильнее надвинул панаму, практически на уши и брови. Это сделало его еще более забавным: нелепый столичный чудак, неизвестно как попавший в эти суровые места. Журналист взглянул на себя в зеркало – реклама водки услужливо исчезла – и был полностью удовлетворен.

      Брезгливо озираясь, Эдуард Конь покинул санитарно-гигиеническое заведение, решительно подошел к стойке бара и нетерпеливо забарабанил пальцами по ее поверхности. Подошел дядя Сеня.

      – Здравствуйте, – произнес журналист на пределе человеческой искренности.

      Дядя Сеня нехотя смерил взглядом его нелепую и по столичным меркам, а здесь уж совсем не вписывающуюся в интерьер фигуру.

      – Ну, и ты будь здоров, коли не шутишь, – произнес бармен, стараясь по возможности вложить в свои слова подтекст: мол, именно здоровье – это как раз то, что может быть подвергнуто серьезному испытанию в этом месте и в это время.

      – Я хочу стать мустанкером, – без обиняков выпалил Эдуард Конь. И снова искренность, которой были подкреплены его слова, зашкаливала. Столь искренне мог говорить только полный придурок.

      Дядя Сеня даже опешил поначалу. Потом снова смерил взглядом пришельца, но уже медленнее и внимательнее. Ну, точно, придурок и есть.

      – Еще один… Здрасьте, приехали, – только и смог произнести дядя Сеня.

      – Да, я приехал. Да, я приехал прямо из Москвы. Прямо сюда, – затараторил молодой человек. – Потому что я хочу быть как он!

      – Как – кто? – поинтересовался заинтригованный