И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота. Людмила Прошак

я. «Так, отче, мы когда ловить кур стали, иные из них со страху нестись начали прямо на бегу. Два яйца разбились, но остальные мы успели поймать…» – «А я уж грешным делом осерчал, – захохотал Киприан. – Думаю, в Царьграде на одних оливках монаху можно прожить годы без урона для здоровья, а тут… курица! Что за излишество!»

      Бывший посол византийского патриарха, нынешний митрополит Киевский, Русский и Литовский (будет ли когда-нибудь у православных митрополит всея Руси?) и впрямь умел довольствоваться малым. Без чего он не умел обходиться, – так это без перьев, чернил и пергамена, которого требовалось с каждым днём всё больше и это стало моей заботой.

      Но прежде навалились хлопоты иные. После трапезы великая княгиня Евдокия известила о том, что намерена злоупотребить гостеприимством лишь до утра. У меня было такое чувство, словно с неба сорвалась ещё одна хвостатая комета и ударила меня своим копьем («Так быстро!»). Но разве мог я возразить? Зато не молчал митрополит: «Уже успела забыть, как мы к поганым в лапы едва не угодили? Хочешь полонянкой стать – твоё дело, но княжичи – о них ты подумала? Если Тохтамыш к Москве пришёл, чтобы выдачи великого князя требовать, думаешь, семя его пощадит?» Не дожидаясь ответа, митрополит сокрушённо повернулся ко мне: «Мы насилу ноги из Москвы унесли. Стоило князю Кремль оставить, как замятня началась: одни обозы со скарбом грузили, другие их грабили; одни из города выбирались, другие в них камнями со стен кидались; а когда уж кремлевские погреба разграбили, то все как обезумели. Тогда-то я и умолил великую княгиню Кремль покинуть». Конечно же, Киприан пустился в повествование не из-за устремления обрести во мне свежего слушателя, а из-за желания повлиять таким не нарочитым образом на великую княгиню. Она и впрямь чутко прислушивалась к рассказу, и всё же когда заговорила, в её словах было больше отклика на свои собственные мысли, чем на откровения митрополита: «Мы бежали из Кремля через Фроловские ворота – те самые, через которые Димитрий уходил на битву на Куличках и возле которых мы с детьми встречали его с победой. А то что люд сейчас поднялся… Вправе ли мы его, оставленного государем и митрополитом, винить?» Киприан вскинулся как от пощечины: «Когда я оказался в Царьграде, охваченном великой смутой и насилием – на море господствовали латиняне, а сушей завладели богопротивные турки, я не покинул в ужасе царицу городов^IV. А нынче картина иная. Ты уж прости мне, великая княгиня, дерзновенную откровенность, напомнить тебе хочу: великий князь, отъезжая, семью свою поручил моим заботам – тебя с детьми малыми. А как сберечь, если не знаешь, кого остерегаться больше – хмельных простолюдинов, вероломных бояр или беспощадных ордынцев?» – «Меня, отче, беречь не надо, я сама себе и своим детям защитница. А если на кого из заступников и уповаю, так только лишь на неё, на Пресвятую Богородицу», – вспыхнула великая княгиня. Киприан, стиснув посох так, что побелели костяшки