Бык из машины. Генри Лайон Олди

Букмекер не задерживается ни на миг. Он бьет лбом: нос толстяка ломается, из ноздрей хлещет кровь. Пинок: толстяк валится навзничь, букмекер идет прямо по нему. Ребро ладони по скуле. Носок туфли в пах. Плечом под дых. Воет старик в льняном костюме-тройке, при галстуке с золотой булавкой. Хрипит дама в вечернем платье: грудь вывалилась из рискованного декольте, трясется студнем. Хлёст по глазам. Каблук в живот. Толпа, людское месиво, водоворот, охваченный паникой, и сквозь него плывет хладнокровная акула, не задерживаясь, чтобы сожрать кого-нибудь из подранков – дальше, дальше, увеличивая количество пострадавших, ни разу не повторившись в выборе методов, причиняющих увечья…

      Надо встать, сказал себе Икар. Надо вмешаться. Напряжением всех сил, большей частью душевных, он сумел приподняться, и все. О вмешательстве и речи не шло.

      Восемь, девять, десять.

      Нокаут.

      Следующая жертва букмекера оказалась строптивей других. Ровесник Икара, голый по пояс атлет уклонился от кулака, метившего ему в рот, и дважды, со скоростью, изумившей констебля, взбрыкнул жеребцом. Пирифой, сообразил Икар. Новичок, бросивший вызов Тезею. Что он делает на трибунах? Как успел, пробился? Ноги Пирифоя угодили букмекеру в ребра; жердяй остановился, размышляя о чем-то своем. Он не стонал, не кричал, не спешил ответить ударом на удар. Похоже, боль от собственных травм интересовала букмекера в не меньшей степени, чем боль чужая, вызванная к жизни им самим. Крутанувшись на месте, в тесном пространстве, где и шаг ступить было подвигом, Пирифой с резким храпящим выдохом лягнул психа чуть повыше брючного ремня. Сложившись перочинным ножиком, букмекер поймал восходящую звезду арены правой рукой за щиколотку, левой – за штанину возле колена, дернул, и Пирифой улетел вниз, в первые ряды. Следом улетел и букмекер, на которого сверху, из шестого ряда, коршуном на добычу упал Тезей.

      Да, Тезей, отметил Икар. И не удивился, что узнал Тезея в ситуации, когда и родного брата узнать было бы затруднительно. Вероятно, если тело отказалось служить тебе, рассудок начинает работать как часы.

      В таком случае, сказал Икару кто-то с голосом отца, умнейшие люди на земле – паралитики.

      Букмекеру удалось встать. Мало кто из профессиональных бойцов на арене умудрялся встать после того, как очутился под Тезеем, но к букмекеру обычная статистика была неприменима. Тезей обхватил его руками сзади, хотел оторвать от пола, но вдруг передумал – на миг отпустив, сунул руки жердяю подмышки и сомкнул ладони на затылке букмекера, заставив безумца прогнуться в позвоночнике.

      – Бей! – заорал Тезей, перекрыв гвалт толпы.

      И Пирифой (чудо!) подчинился.

      Подпрыгнув – невысоко, едва ли на полметра – он с лихого разворота воткнул пятку букмекеру в солнечное сплетение. На убой, оценил Икар. Жесть, кранты; тушите свечи, сливайте воду. Констебль даже не заметил, что стоит, честное слово, стоит, нет, тащится, плетется, древней старухой ковыляет в эпицентр свалки. Вряд ли