Зеркало смерти. Анна Малышева

чем дело? Вчера вечером я все проверила – иначе не решилась бы уснуть. Окна были заперты, все до единого. Кто его отпер?» Наташа всмотрелась в подоконник и вдруг ей почудилось, что она различает на белой эмалевой краске след подошвы. Цветочная рассада под окном была слегка примята.

      – Так. Ночью здесь кто-то был, – проговорила она вслух. И звук собственного голоса ее напугал.

      Глава 5

      Теперь она и подавно не решилась бы здесь остаться – ни на минуту! Наташа торопливо заперла дом, подхватила сумку и почти побежала к калитке.

      За оградой стояла высокая, тонкая девушка с белокурыми волосами. Ее серые глаза были до того темны, что казались почти черными. Девушка не стучала в калитку – просто стояла, взявшись загорелой рукой за ограду и смотрела на приближающуюся женщину. Она кого-то смутно напомнила Наташе, но кого? Наташа никак не могла припомнить. Возможно, то была дачница, остановившаяся передохнуть.

      Но девушка вдруг зашевелилась, толкнула калитку и самовольно вошла на участок. Наташа замедлила шаг и остановилась. «Кто это? Лицо такое знакомое… Кажется…»

      – Наталья Ильинична? – произнесла та. – Это вы? Наташа так и ахнула. Это правильное, хотя и не слишком выразительное лицо, этот глубокий взгляд внезапно напомнил ей одну маленькую девочку… Точнее, двух маленьких девочек – совершенно одинаковых. Но поразило ее не это, и даже не глухой, застенчивый голос, на удивление не идущий к эффектной внешности девушки. Она с ней заговорила! В это невозможно было поверить!

      – Вы уезжаете? – застенчиво произнесла гостья. – Уже?

      Любой мужчина, взглянув на нее, проникся бы к ней мгновенной, хотя и немного снисходительной симпатией. Она была бесспорно хороша собой, но… почему-то не впечатляла. В чертах ее лица недоставало смелости, тонкий силуэт не будил ни вожделения, ни простого интереса – настолько он был идеален. Раздавшаяся в бедрах и в груди, уже рожавшая женщина не почувствовала бы к этой девушке ничего, кроме неприязни. Та была очень юной и такой милой…

      – Постой-ка, – неуверенно сказала Наташа, продолжая вглядываться в ее лицо. – Инна? Или… Ирина?

      – Я – Ирина! – Девушка расцвела и сделала шаг навстречу. – Смотрите – родинка!

      Она указала на верхнюю губу.

      – Узнали?!

      Наташа узнала – и в то же время не хотела верить своим глазам. В сердце у нее что-то больно сжалось – будто кто-то напомнил ей, что время идет, она не становится моложе, а другие расцветают, смотрят наивным взглядом… Ждут какого-то чуда.

      В сущности, Инна и Ирина – сестренки-близняшки, были совершенно неотличимы друг от друга. Только у Ирины была родинка над верхней губой. В остальном сестры были совершенно одинаковы – одинаковые светлые, чуть вьющиеся волосы, одинаковые серые глаза, точеные фигуры и странно-приглушенные голоса, как будто идущие через фильтр.

      Сейчас им должно было быть по двадцать лет. Когда восемнадцатилетняя Наташа уезжала в Москву, девочкам было всего пять. Они запомнились ей двумя легкими,