Когда была война…. Александра Арно

священника последнее время участились, и Вальтер не сомневался, что связано это с фрау с автоматом.

      Автомобиль подкатил к штабу, водитель выскочил наружу, оправил мундир и распахнул перед штандартенфюрером дверь. Тот вылез и огляделся вокруг, потом уверенно зашагал ко входу.

      И тут взвилась автоматная очередь.

      Штандартенфюрер упал, как подкошенный. Водитель тоже свалился на землю и прикрыл голову руками, конвойные укрылись за автомобилем. Но выстрелы не повторились. Они прозвучали в ночи всего один раз, а потом снова воцарилась тишина – неестественная, зловещая, гнетущая.

      Вальтер уловил движение боковым зрением и медленно повернул голову, уже зная, кого увидит перед собой. Кого?.. Или что?.. На густо поросшем сочной сладкой травой берегу стояла фрау с автоматом. Ласковый летний ветерок трепал кружевной подол её изодранной сорочки и путался в волосах.

      Вальтер испуганно отпрянул, вскинул винтовку и дёрнул затвор. На это ушла всего лишь секунда, но когда он снова поднял взгляд, на берегу уже никого не было. Только журчала тихонько мутная вода, плавно покачивая тонкие стебли водорослей, да на мелкой ряби дрожала тонкая лунная дорожка.

      2.

      21 июня 1941 года.

      Брестская крепость,

      БССР.

      Лиза осторожно погладила нежный шёлковый атлас свадебного платья и счастливо улыбнулась. Наконец-то! Наконец-то этот долгожданный и самый счастливый в её девятнадцатилетней жизни день наступил! День, когда она станет законной супругой горячо любимого человека.

      Дверь приотворилась, и в комнату заглянула Лида – младшая сестра и самая близкая подруга. Она улыбнулась и шагнула за порог. Глаза её сияли, как два маленьких солнца: кажется, она радовалась за Лизу сильнее, чем сама Лиза.

      – Лизок! – с восхищением прошептала она. – Ты такая красивая!

      – Правда? – счастливо засмеялась та и повернулась к зеркалу.

      Подол длинной юбки мягко колыхнулся и сверкнул тусклым отблеском разгорающегося дня, а Лиза придирчиво оглядела себя с головы до пят. Изысканная, уложенная замысловатым узором причёска, неяркий нежный макияж, сверкающее ожерелье на шее. Его, как и фату, Лизе подарила мама – когда-то она надевала их на свою собственную свадьбу. Лиза аккуратно погладила пальцами воздушный фатин и, накинув вуаль на лицо, улыбнулась самой себе. Большие зелёные глаза сверкали двумя изумрудами, на щеках алел румянец, а сердце то и дело сжималось в сладком предвкушении того самого заветного момента.

      Фата эта досталась маме тоже по наследству – от бабушки, которая когда-то была фрейлиной императрицы Александры Фёдоровны. Бабушка утверждала, что императрица и преподнесла ей этот дорогой подарок, когда узнала, что она выходит замуж.

      – Вызвала к себе, – вспоминала бабушка, – и вручила коробку. Я открываю, а там это чудо лежит! А императрица-то и говорит, мол, вот тебе и от меня подарочек к свадьбе, Екатерина Васильна!