Эльге, до востребования. Елена Михайловна Шевченко

встретит, если я вчера должна была приехать. А вот ведь как повезло, телеграмма опоздала на сутки, папа получил ее утром, прибежал на вокзал, стал меня искать, а поезд тоже опоздал, и он меня встретил, вот ведь как повезло.

      Ей всегда везло. Или она так думала. Вот и война у нее иначе началась.

      ***

      Папа приехал с работы, когда они с мамой уже вернулись с вокзала, сказал, что он ничего не понимает, поезда на запад отменены все. И днем будет важное сообщение по радио. Наверное, что-то с путями случилось. А в обед «началась война». Все кинулись звонить друг другу, было непонятно, что делать. Все стали как-то строже, чтобы скрыть растерянность. К вечеру в магазинах выстроилась очередь, скупали спички, соль, крупы.

      Через несколько дней пришлось сдать телефон и радиоприемник, который купил еще дядя Миша. Значит, остаются ей только письма, бесполезно ждать звонка из Ленинграда, на который она надеялась.

      Война и война, это ей казалось несерьезным. Не то что их отношения.

      ***

      В самом начале войны, которая всем тогда казалось короткой, Эльгу со всей школой неожиданно отправили в пионерлагерь, в Рязанскую область, на станцию Тырново. Они там что-то пололи, жили в крестьянской избе, все было хорошо, пока не пришло письмо из дома – маму отправляли в экспедицию, хотя на самом деле это было эвакуацией в Башкирию, уезжать надо было в 20 числах июля, можно было взять семью. Мама так и решила: едут все вместе. Отправила телеграмму в лагерь с просьбой отпустить Эльгу, не просто телеграмму, а за подписью Президента Академии Наук.

      Учительница отвела Эльгу на пристань и посадила на пароход «Максим Горький». И дала ответную телеграмму родителям: «Уехала 20-го.» Без уточнений. На чем уехала? Как? – ломала голову семья. Двухдневная поездка на теплоходе навсегда отбила у нее охоту к речным круизам. Теплоходик был переполнен, спать пришлось на второй палубе, на воздухе, на своем же саквояже и бауле с подушкой. В первый день в буфете кончились суп и второе, остался только хлеб и компот, а ко второму дню и хлеб кончился.

      Медленно и томительно тянулся пароходик. Эльга намечала себе впереди дерево, а к нему все не приближались и не приближались, пароход петлял, подбирая людей на пристанях, шел все медленнее и медленнее, потому как был перегружен. Казалось, что они никогда не доберутся. И родители уедут без нее. И что ей делать одной в Москве? Как искать их в Башкирии? Уныние овладело ею. Но к вечеру второго дня их высадили почему-то не в Северном, а в Южном порту. Она испугалась, ведь встречать должны там, на Речном вокзале. И как теперь быть?

      Но на берег никого не выпустили, проверяли у всех прибывших документы до утра. У нее и был всего лишь ученический билет. Мол, вот – ученица седьмого класса, школа в Вузовском переулке. Но билет с фотографией. Проверяющий сказал:

      – Ты завтра поедешь. Куда уж тебе в двенадцатом часу? Ночуй здесь.

      А завтра домой.

      Многих не пустили и вовсе, потому смотрели на нее плохо, женщины начали плакать, всю