.

мышь, а теперь еще и попугайчики – нет, это какой-то бродячий цирк, слушайте, и все на его шее сидят и погоняют! От мала до велика.

      А я вижу: тянутся деточки к нему, раскрыв рты, словно птенчики из гнезда, вытягивая шеи

      – Что я купила – сушки – он выдал им по одной, а остальное спрятал. И никто не просил еще. Ты слышишь, – даже самый маленький. Взяли и пошли. Спрашивается, надо было столько рожать? Хотели мальчика. И что в результате? Господи… Коля и сам не Аполлон. А тут выбежало такое лупатое, кривоногое, нос картошкой, лысое, – бабушка смотрит на меня с умилением, – схватило эту сушку… По-моему, она опять беременна, ты слышишь? Яша!

      В ответ – веселое жужжание электробритвы…

      У дяди Коли

      Парикмахерская у нас через дорогу.

      Раньше на кресло клали доску. А теперь я сам сажусь в кресло, и дядя Коля его поднимает, нажимая раз за разом на педаль. Идти к парикмахеру я давно не боюсь. А подстригаться не хочу из—за кудрей – они у меня вьются сами собой. Это красиво. Это всем нравится. И дедушка обещал не трогать, а только подровнять.

      – Как обычно? – спрашивает дядя Коля. – Нивроко, отрастают.

      – Нет, – говорит Яша – только подровнять.

      – А пробор? Здесь? Тут? – мастер проводит расческой снизу вверх и разводит пробор в стороны. – Здесь?

      Яша смотрит, потом достает свою расческу, – не ту капроновую, вечную, с гибкими усиками, как у улитки, в три ряда, – а короткую, красиво-прозрачную с неострыми зубцами и точно так же, как мастер, снизу вверх, и разводит пробор в стороны:

      – Здесь!

      И мастер кивает, принимаясь за дело.

      Дядя Коля – мастер. Признанный, – как говорит дедушка, – лучший на всем Балтийском флоте. Крахмальный халат его без единой морщинки. Лицо и вся голова выбриты до синевы. А серебряная серьга в ухе? А мысок тельняшки? Ножницы его шелестят мягко, металлическая расческа не царапает, а наоборот, отделяет волоски друг от друга, точно ветерок, и все это вдвойне приятно и радостно, когда уже не боишься, ничего, даже бритвы, и все об этом знают.

      Ножнички и расческа его летают и щебечут, машинка жужжит и, кажется, достаточно двух касаний, чтобы височки встали на место. Осталось чуть-чуть подровнять челку, пшикнуть шипром из пульверизатора и… И тут я замечаю, что меня не подравнивают, а стригут! И уже ничего не осталось завитого ни тут, ни там… Дедушка сидит далеко. Меня обмахивают мягенькой кисточкой и я понимаю, меня обманули, обещали – и обману… Жаловаться некому. Дядя Коля как фокусник встряхивает простынкой… Дедушка одобрительно кивает… А я не знаю, плакать мне или нет.

      – Ну, вот, теперь на человека похож, – говорит Яша.

      – Теперь видно, что папа – офицер, – говорит дядя Коля. – Теперь можно и на парад.

      А я ничего не вижу. Сейчас они закапают. И будет стыдно-стыдно…

      – В «Живую рыбу» Золотую Рыбку завезли, – говорит дядя Коля. – Зайдите обязательно.

      – Зайдем, –