Воссоединение. Эми Сильвер

переждать ночь в отеле? – спросила Натали. Ее левая рука была прижата к груди, пальцы так вцепились в ремень безопасности, что побелели костяшки. С каждым крутым поворотом, с каждым перестроением в другой ряд ее правая рука резко хваталась за приборную панель. Всякий раз, как она это делала, Эндрю старался не вздрагивать. Натали не любила ездить в плохую погоду.

      – Ты помнишь, каково там, наверху? Ужасные горные дороги. Я думаю, слово «живописные» – это эвфемизм, означающий «извилистые, узкие, идущие вдоль края огромного чертова обрыва». А ты знаешь, как французы водят. Это будет кошмар. Плюс у нас нет шин для езды по снегу. Надо было запастись.

      – Все будет в порядке, Нат. Я поеду медленно. Нам некуда спешить.

      Она тихонько вздохнула.

      – Почему бы нам просто где-нибудь не остановиться? Мы ведь можем приехать к Дженнифер завтра, когда будет светло и погода наладится. Если бы мы где-нибудь остановились, я бы могла позвонить девочкам, похоже, сейчас у меня нет сигнала.

      Эндрю глубоко втянул воздух.

      – Джен нас ждет, Нат, – сказал он, натянуто улыбнувшись жене. – А девочкам мы звонили из Хитроу, у них все прекрасно.

      Так же прекрасно, как в то утро, когда они с Натали оставили их в доме деда и бабки в Шептоне. На самом деле прекрасно – это слабо сказано; девчонки были в восторге, что родители уезжают, и даже не трудились это скрывать. Наблюдая, как родительская машина выезжает с подъездной дорожки, они радостно хлопали друг дружку по ладоням и предвкушали четыре дня бесконечного рождественского шопинга, финансируемого дедушкиной кредиткой, а также позволение выпить бокал игристого вина перед обедом.

      Натали не любила ездить на машине в плохую погоду, это верно, но Эндрю прекрасно понимал, что в ее нежелании отправляться в эту поездку было нечто большее. Она не хотела оставлять девочек так близко к Рождеству и не разделяла желания мужа снова увидеть тот дом. Потребовалась также немалая сила убеждения, чтобы она согласилась пребывать в одном помещении с Дэном.

      Эндрю же ждал с нетерпением. Нет, не возможности увидеть Дэна, хотя и против этого он не возражал. Он не питал к нему той вражды, что его жена. Для этого он не чувствовал в себе достаточно сил. Дэн попросту стал для него не столь важен, как прежде. Эндрю ехал только ради Джен. Он чувствовал, что каким-то образом пренебрег обязанностью заботиться о ней, хотя Натали всегда напоминала ему, что это глупо. Именно Джен сделала для них невозможным остаться в ее жизни, точно так же, как сама не смогла остаться в их жизни. И все-таки Эндрю не мог отделаться от чувства, что мог бы сделать что-то еще, должен был бы сделать что-то еще. Они редко говорили на эту тему, потому что все разговоры о случившемся тогда неизбежно кончались спорами, но когда эта тема всплывала, Натали упорно настаивала на том, что Эндрю не обязан нести ответственность за Джен, а Эндрю так и не сумел объяснить жене, почему он считает, что должен.

      Впрочем, помимо этого ему просто хотелось увидеть ее снова, эти ее теплые карие глаза,