Реплика. Лорен Оливер

сидит у нее на груди. Лишь потом Лира осознала, что ее донимает вязкая и удушающая жара, которая буквально придавила ее к кровати своей невидимой рукой.

      Электричества не было.

      Что-то случилось. Кричали люди. Хлопали двери. В коридорах гулко разносились шаги. В окно Лира увидела, как по двору мечутся лучи фонариков: они выхватывали из темноты серебристые капли дождя и озаряли безжизненно белую статую человека, тянущегося к земле словно в попытке что-то вырвать из почвы прямо с корнем. Остальные реплики тоже загомонили. В спальне зазвучали хриплые спросонья голоса. Ночью легче разговаривать – меньше шикающих медсестер.

      – Что стряслось?

      – Что такое?

      – Тихо! – рявкнула Кассиопея. – Я слушаю.

      Дверь из коридора распахнулась с такой силой, что врезалась в стену. Лиру ослепила вспышка света.

      – Все здесь? – спросил вроде бы доктор Запах Кофе.

      – Кажется, да! – пронзительно и испуганно ответила медсестра Даже-и-не-думай.

      Ее лица не было видно из-за фонарика. Лира разглядела только длинный подол ночной рубашки и босые ноги.

      – Пересчитайте!

      – Мы тут, – заявила Кассиопея. Кто-то ахнул. Но Кассиопея никогда не боялась разговаривать. – Что происходит?

      – Вероятно, кто-то из самцов, – произнес доктор Запах Кофе. Лира сообразила, что он обратился к медсестре Даже-и-не-думай, которую на самом деле звали Максин. – Кто проверяет самцов?

      – Что происходит? – повторила Кассиопея.

      Лира поймала себя на том, что трогает подоконник, подушку, переднюю спинку кровати с ее личным номером.

      Она – номер Двадцать Четыре.

      Это ее вещи. Ее мир.

      И внезапно до реплик долетел ответ: пронзительные повторяющиеся вопли.

      – Черный код! Черный код! Черный код!

      В тот же самый миг заработал запасной генератор. Включилось электричество, а затем и охранная сигнализация. Взвыли сирены.

      Все зажмурились от яркого света.

      Но Лира каким-то чудом успела увидеть, что медсестра Даже-и-не-думай вскинула руку и попятилась.

      – Оставайтесь на месте, – велел доктор Запах Кофе.

      Лира не поняла, кому он отдал приказ – медсестре Даже-и-не-думай или репликам. Так или иначе, выбор невелик. Доктор Запах Кофе принялся возиться с кодовым замком и в конце концов выбрался в коридор. Медсестра Даже-и-не-думай стояла, прижавшись спиной к закрытой двери. Ее била крупная дрожь. Наверное, она решила, что в любое мгновение девушки могут кинуться на нее и растерзать. Ее фонарик, померкший в свете ламп, отбрасывал молочно-белый круг на керамические плитки пола.

      – Неблагодарный, – буркнула она и тоже убралась восвояси.

      Но девушки могли видеть ее через окна, выходящие в коридор: медсестра расхаживала взад и вперед, время от времени трогая нательный крестик.

      – Что такое «черный код»? – спросила Роза, подтянув колени к груди.

      Они уже подзабыли свои «звездные» имена, поскольку доктор О’Доннел – единственный сотрудник, которого Лира не награждала прозвищем, – давно покинула Хэвен. Зато теперь реплики выбирали себе другие имена среди известных им словечек – те, что показались им красивыми или интересными. Так появились Роза, Пальмолив и Приват, Сиреневый Родник, Прилив и даже Вилка.

      Как обычно, ответ знала Кассиопея – самая старшая из них, если не считать Лиру.

      – Черный код означает прорыв системы безопасности, – объяснила она. – Думаю, кто-то сбежал.

      Глава 2

      Че-ло-век. Самое первое слово, которое узнала Лира, звучало именно так.

      Люди были двух видов. На вершине стояли естественнорожденные – женщины и мужчины, девушки и парни, как врачи и персонал, ученые, охранники и сотрудники спецслужб (последние иногда инспектировали Еловый остров и его обитателей).

      А на нижней ступени сгрудились модели человека. К ним относились самцы и самки. Сперва их создавали в лабораториях, а потом переносили в утробы суррогатных, которые обитали в бараках и не знали английского. Порой реплик называли клонами. Лира понимала, что «клон» – нечто плохое, оскорбительное, хоть она и не знала, почему.

      В общем, в Хэвене их окрестили репликами.

      Так или иначе, но второе слово, которое выучила Лира, было несложным.

      – М-о-д-е-л-ь. – Лира проговорила его по буквам, легонько выдыхая сквозь зубы, как учила доктор О’Доннел.

      – М-о-д-е-л-ь, – опять прошелестела Лира. – Номер двадцать четыре, – добавила она после паузы.

      Возможно, так начинался отчет, посвященный ей, Лире.

      – Как ты себя сегодня чувствуешь? – осведомилась медсестра Свинопас.

      Лира дала ей прозвище месяц назад. Она и не представляла, что такое свинопас, но слышала, как медсестра Рейчел ворчала: «Иногда я предпочла бы работать свинопасом».

      Лире пришлось по душе это выражение.

      – Суматошная