Подари мне надежду. Светлана Соловьева

Максимовна: очень приятная, средних лет женщина, внимательно посмотрев на Надю своими маленькими, глубоко посажёными глазками, выглядывающими из-под узеньких, как ниточка бровей, отодвинула в сторону чью-то карточку и сказала:

      – Проходите, Надежда Анатольевна!

      Пододвинув к себе новую, подписанную карандашом, папку подождала, пока Надя опустится на стул и пристально глядя на неё, тихо произнесла:

      – Надежда Анатольевна, извините, что приходится говорить вам такие неприятные вещи, но я вынуждена сообщить…

      И замолчала недоговорив. Надя, остановив дыхание со страхом замерла, понимая, что сейчас ей сообщат что-то страшное. Где-то далеко в глубине души надеясь, что её подозрения напрасны и у папы не нашли ничего серьёзного. Но слова доктора прозвучали как приговор:

      – Надежда Анатольевна, я как доктор доктору хочу сказать вам, что дела у вашего папы не очень хорошие.

      Надя с трудом прошептала:

      – Что вы обнаружили?

      – Надежда Анатольевна, Вы, только раньше времени не волнуйтесь! С сахаром вы оказались правы – скачки до семнадцати. Диабет и сильно запущенный, отсюда всё вытекающее.

      Надя, держась за сиденье стула, сжимала его с такой силой, что заломило пальцы. Видя, что Ирина Максимовна уходит от сути вопроса, взволнованно сказала:

      – Но это – не приговор! Сахар можно стабилизировать и поддерживать в дальнейшем. С этим можно жить! Что ещё?

      Ирина Максимовна вздохнула и с сожалением произнесла:

      – Да, Вы, правы! Мне очень жаль, но вторая совершенно не зависящая от сахара болячка уже на много серьёзнее!

      – Что, что???

      – Слишком поздно вы привели его!

      У Нади появиться на глазах слёзы, Ирина Максимовна подала ей бумажную салфетку и ответила:

      – Как ни прискорбно мне об этом сообщать, но у него рак пищевода!

      В растерянности Надя произнесла:

      – Но он хорошо кушает, глотает без труда.

      – Надежда Анатольевна, голубушка, вы же понимаете, что на той стадии, на которой он сейчас находится, видимых признаков ещё просто нет!

      – Тогда операция!

      Доктор, видя её состояние, старалась говорить как-то помягче. Но как помягче можно сообщать такие страшные новости? В данной ситуации как не подбирай слова, они в любом случае будут страшным приговором.

      – Поздно! Уже поздно, голубушка!

      – Сколько ему осталось?

      – Полгода, год! Счёт пойдёт с того момента, как он откажется от пищи, будет только пить.

      Надя, закрыв лицо руками, заплакала. Ирина Максимовна подошла, села на стул рядом с ней и ласково, по-матерински произнесла:

      – Надюша, не нужно так плакать. Держитесь! Вам нужно набраться терпения, сил, вам ведь всё придётся рассказать маме.

      – А как же папа?

      – Я как лечащий врач сама поговорю с ним. Скажите, чтобы завтра утром он пришёл ко мне!

      Надя поднялась и, забыв попрощаться,