Дублин. Эдвард Резерфорд

пытаюсь вообразить огромную общину докторов Пинчеров, – с улыбкой сказал Орландо.

      – Знаешь, они весьма честны, горды и трудолюбивы. А кое в ком я заметил некоторый мрачный юмор, несмотря на обстоятельства. По правде говоря, Орландо, они мне понравились куда больше, чем доктор Пинчер. – Он немного помолчал, размышляя. – И еще в них есть некая сила, которой нет у доктора Пинчера и которая очень меня пугает.

      – Пугает сильнее, чем доктор Пинчер?

      – Да. Как я на все это смотрю? Пинчер тверд в своей религии. Мне может не нравиться его вера, и ты, католик, должен ее презирать. Но я не сомневаюсь в его искренности. Он верит страстно. А они не столь суровы. Но они не просто верят. Они знают. – Дойл пожал плечами и сухо улыбнулся. – А ты ведь не можешь на самом деле спорить с человеком, который знает.

      – Но я тоже знаю, кузен Дойл. Я католик, и я знаю, что моя Церковь – истинная, что это вселенский голос всего христианского мира.

      – Да, это так, и все же не совсем так. У тебя есть не только апостольская преемственность, но и полтора тысячелетия традиции, на которую ты опираешься. Католические святые не раз показывали себя. Католические философы усердно доказывали свою правоту, а Церковь время от времени проводит реформы внутри себя. Католическая церковь огромна, она древняя и мудрая и может судить на основе этого. В ней есть место для всего человеческого, гуманного, и она проявляет гибкость во многом, демонстрирует добрую волю… – Дойл помолчал, усмехаясь. – По крайней мере, на это следует надеяться.

      – Ладно, давай вернемся к прежнему, – суховато произнес Орландо. – Ты увидел в шотландцах нечто злобное?

      – Нет. Хотя люди могли бы озлобиться, когда с ними вот так обращаются. Они не злобны, они уверены. Они знают. Вот и все, что я могу тебе сказать.

      – Ну, мы хотя бы должны быть благодарны за то, что там держится мир.

      Дойл задумчиво кивнул, прежде чем продолжить, поскольку на уме у него было другое. Именно поэтому он и завернул к своему кузену-католику.

      – Там есть еще кое-что, Орландо. То, что я увидел в Ульстере, встревожило меня куда сильнее. И это вообще не касается шотландцев.

      Дойл замечал это несколько раз во время работы в комиссии. Но потом, когда до возвращения домой он побывал еще и в других местах, задумался куда глубже. Ему нетрудно было встретиться со многими важными людьми в Ульстере. Англичане знали Дойла как человека, достойного доверия, а ирландцам было известно о его связях с католическими семьями. Одни держались с ним с вежливой осторожностью, другие – более откровенно. Ничего определенного, конечно, не было сказано, однако Дойл получил вполне ясное представление.

      – Что меня всерьез беспокоит, – продолжил он, – так это то, как все последние события влияют на ирландцев. – Он увидел, как Орландо слегка вскинул брови в молчаливом вопросе. – Я говорю о самых что ни на есть благонамеренных ирландцах, о землевладельцах вроде сэра Фелима О’Нейла, лорда Магуайра и прочих. Это потомки древних принцев Ирландии, люди, которые после