Смерть в Венеции (сборник). Томас Манн

Почему, собственно, вы об этом спрашиваете?

      – Потому что часто случается, что род, в котором живут практические, бюргерские, трезвые традиции, к концу своих дней вновь обретает себя в искусстве.

      – Разве? Да, что касается моего отца, то он, конечно, больше артист, чем многие другие, которые именуют себя артистами и живут своей славой. А я только немного играю на рояле. Теперь они мне запретили играть, но тогда, дома, я еще играла. Отец и я, мы играли вдвоем… Да, я люблю вспоминать эти годы; особенно мне помнится сад, наш сад за домом, страшно запущенный, весь заросший. Кругом облупившиеся, замшелые стены; но именно от этого он был такой очаровательный. Посредине сада, в плотном кольце сабельника, бил фонтан. Летом я, бывало, целые часы проводила там с подругами. Мы сидели на складных стульчиках вокруг фонтана.

      – Как красиво! – сказал господин Шпинель, вздернув плечи. – Вы сидели и пели?

      – Нет, чаще всего мы вязали.

      – Все равно… все равно…

      – Да, мы рукодельничали и болтали, шесть моих подружек и я…

      – Как красиво! Боже мой, подумать только, как красиво! – воскликнул господин Шпинель, и лицо его исказилось.

      – Да что здесь такого красивого, господин Шпинель?

      – О, то, что, кроме вас, было еще шестеро, что вы не входили в это число, а выделялись среди них, как королева… Вы были особо отмечены в кругу своих подруг. Маленькая золотая корона, полная значения, незримо сияла у вас в волосах…

      – Что за глупости, какая еще корона…

      – Нет, она сияла незримо. Но я бы увидел ее, я бы ясно увидел ее на ваших волосах, если бы никем не замеченный спрятался в зарослях в такой час…

      – Один Бог ведает, что бы вы увидели. Но вас там не было, зато мой теперешний муж – вот кто однажды вышел с отцом из кустарника. Боюсь, что они подслушали кое-что из нашей болтовни…

      – Там, значит, вы и познакомились с вашим супругом, сударыня?

      – Да, там я с ним и познакомилась, – сказала она громко и весело, и когда она улыбнулась, нежно-голубая жилка, как-то странно напрягшись, выступила у нее над бровью. – Он приехал к моему отцу по делам. На следующий день его пригласили отобедать у нас, а еще через три дня он попросил моей руки.

      – Вот как? Все шло с такой необычайной быстротой?

      – Да… то есть с этого момента все пошло уже немного медленней. Отец, собственно, не собирался выдавать меня замуж, он выговорил себе довольно долгий срок на размышление. Ему хотелось, чтобы я осталась с ним, кроме того, у него были и другие соображения. Но…

      – Но?..

      – Но я этого хотела, – сказала она улыбаясь, и снова бледно-голубая жилка придала ее милому лицу печальное и болезненное выражение.

      – Ах, вы этого хотели.

      – Да, и, как видите, я проявила достаточно твердую волю…

      – Я вижу. Да.

      – Так что отцу в конце концов пришлось уступить.

      – И вы покинули его и его скрипку, покинули старый дом, заросший сад, фонтан и шестерых своих подруг и ушли с господином Клетерианом.

      – И