Одержимость. Питер Джеймс

бог, зайдет Отто и увидит ее в слезах.

      Алекс открыла верхний ящик его письменного стола. Дневник. Пролистала несколько мартовских страниц, но ничего интересного не нашла. Расписание лекций, начало каникул, отмеченное жирной линией, ниже которой было написано: «Лыжи». Еще несколько страниц – до 15 января. «Вечером в 8. Обед. Кэрри». Днем ранее запись: «7:30. Кино. Кэрри». После 15-го имя Кэрри больше не встречалось. Несколько дней не были заполнены, но помечены крупной звездочкой. Она пролистала вперед к 17 апреля и улыбнулась влажными глазами: дата была обведена черным кружком, а рядом красовалась аккуратная подпись: «Д. Р. мамы».

      Через несколько страниц нашлись еще звездочки – недели через две после предыдущих. Против 4 мая – Алекс уставилась на эту дату, пораженная. Ей вдруг показалось, что невидимая рука подняла ее и бросила в холодную воду, а вода пропитала ее, словно лакмусовую бумажку. Именно эту дату – 4 мая – показывали ее часы во время ланча с Филипом Мейном.

      – Как у вас дела?

      Она повернулась. В дверях стоял Отто, улыбался своей жуткой всеведущей улыбкой. Похоже, этой карикатурной маске, состоящей из царапин и синяков, известно немало тайн ее сына.

      – Хорошо. Прекрасно. Тут в графине остался портвейн… если хотите.

      – Портвейн долго не стоит, – пренебрежительно заметил Отто. – Он уже прокис.

      – Тут у него много всякого вина, – равнодушно сказала она. – Возьмите, пожалуйста.

      Ей хотелось, чтобы Отто взял что-нибудь, отчаянно хотелось, только она не до конца понимала причины такого своего желания – то ли ей нужно было, чтобы он почувствовал себя ее должником, то ли просто хотелось его ублажить.

      Он кивнул без всякого интереса:

      – Не думаю, что Фабиан так уж хорошо разбирался в винах.

      – Его отец… – с негодованием начала было она, но замолчала, поняв, что заглатывает его наживку. – Что вы сейчас имели в виду, Отто, когда говорили, что у Фабиана всегда были проблемы с девушками?

      Отто подошел к книжным полкам, достал книгу, перелистал несколько страниц.

      – Я думаю, миссис Хайтауэр, вы не очень хорошо знали вашего сына, – равнодушно сказал он.

      – А ваши родители хорошо вас знают?

      – Мою мать, когда мне исполнилось четыре, поместили в заведение. Мой отец… – он пожал плечами, – да, я с ним часто встречаюсь.

      – Какое заведение?

      – Одно заведение.

      – Для душевнобольных? – осторожно спросила она.

      Он отвернулся и спросил:

      – И что вы собираетесь со всем этим делать?

      – Не знаю. Забрать и…

      Алекс поняла, что не знает. Закрыв дневник, просмотрела другие бумаги. С удивлением обнаружила стопку почтовых открыток и письмо, адресованное Фабиану в Кембридж, написанное девичьим почерком, – все это было схвачено резинкой. Алекс засунула стопку в дневник, положила на дно чемодана. Она ощущала на себе взгляд Отто, но каждый раз, когда она поворачивалась в его сторону, он по-прежнему листал