Одержимость. Питер Джеймс

всю жизнь будешь его помнить… мы оба будем его помнить, и это естественно.

      – Ты не думаешь, что твой сон в то утро, когда он погиб… и твой, и мой… ты не находишь в этом ничего странного?

      Он открыл табакерку, вытащил папиросную бумагу. Она смотрела на его неловкие руки, желтые пальцы, грязные ногти.

      – Совпадение. Может, телепатия; у моей матери случилось что-то подобное во время войны, в тот день, когда убили отца. Она клялась, что видела его – он сидел под живой изгородью в конце дорожки. Она ходила к медиумам, в доме устраивались сеансы, и она заявляла, что регулярно разговаривает с ним.

      – И что он говорил?

      – Ничего особенного. Дескать, там, где он, тоска смертная. В этом-то и вся проблема: покойники не могут сказать ничего интересного.

      Он облизнул кончик бумаги – самокрутка была готова.

      Дверь вдруг приоткрылась, и Алекс подпрыгнула. Сердце у нее бешено заколотилось. Дверь сдвинулась еще; по позвоночнику Алекс пробежал холодок. Шелохнулась портьера.

      – Ты открыл окно?

      – Да.

      Волна облегчения накрыла ее, словно тепло ванны.

      – Ты как комок нервов, – сказал Дэвид. – Тебе нужно отдохнуть. Съезди куда-нибудь.

      – Сейчас никак не могу. Нужно закрыть две очень важные сделки.

      – Поезжай ко мне в шато Хайтауэр… У тебя будет своя комната. Можешь приезжать-уезжать, когда тебе заблагорассудится. Там спокойно… а сделки свои можешь заключать и по телефону.

      – Ничего, пройдет.

      – Если надумаешь – в любое время. Буду рад.

      – Спасибо. – Она улыбнулась. – Может быть. – Задумалась, наклонилась, погладила стакан. – Хочу показать тебе кое-что.

      Алекс повела Дэвида в проявочную, взяла бумагу со столика, недоуменно уставилась на нее – та представляла собой сплошную мешанину белого и серого. Тряхнув головой, Алекс взяла негативы и положила на треснувшую пластмассовую столешницу, включила подсветку. Ничего. На них ничего не было. Абсолютно ничего. Словно их и не экспонировали.

      – Ты не выдержала их в закрепителе, – сказал он.

      – Не смеши меня – конечно выдержала.

      – Значит, раствор у тебя был слишком старый, весь выдохся. У тебя негативы не до конца проявлены. Что на них было?

      – Вот в этом-то все и дело. Эти фотографии мне прислал клиент – целую пленку… он немного эксцентричен… это были фотографии гениталий какого-то животного.

      Она заметила на себе испытующий взгляд Дэвида и зарделась.

      – Он знал, что я увлекаюсь фотографией. Так вот, я их проявила, сделала контактные отпечатки – все получилось прекрасно. Я повесила их сушиться, а когда пришла посмотреть, то на одном кадре увидела лицо Фабиана… Оно просто само там появилось.

      Дэвид посмотрел на нее, пожал плечами:

      – Двойное экспонирование.

      – Нет. – Она отрицательно покачала головой. – Исключено.

      – Этот твой клиент – он знал Фабиана?

      – Нет. У него не было никаких причин фотографировать Фабиана. Да и на негативе ничего такого не было.

      – Ты