Собрание сочинений. Том 5. Богатырские фамилии. Сергей Алексеев

как-то тихо сказала мать.

      – Где же папка?! – кричит Филипка.

      – Дальше пошел, сынок…

      Побежал Филипка по сельской улице:

      – Нас папка освободил! Нас папка освободил!

      Повстречался Филипке Гришка. В два раза старше Филипки Гришка. Присвистнул Гришка:

      – «Освободил»! Да он под Минском еще убитый.

      Насупился Филипка. В кулачки собрались ручонки. На Гришку волчонком смотрит. Какой убитый! Скажет же этот Гришка!

      – Освободил! Освободил! – вновь закричал Филипка.

      Проходил здесь старик Тимофей Данилыч. Бросился мальчик к деду. Торопится, про отца, про Гришку ему рассказывает.

      – Правда, папка побил фашистов?

      Посмотрел дед на Филипку, вспомнил про Минск, где грудью стал на пути у фашистов Филипкин отец, другие места, где другие бойцы грудью, как камнем, стали.

      – Правда, – сказал Тимофей Данилыч. Прижал он к себе Филипку. – Без него, без отца твоего, не было бы нашей, сынок, победы.

      Побежал по селу мальчишка:

      – Папка принес победу! Папка принес победу!

      Кто же скажет: не прав Филипка?

      Не каждому выпало в той грозной войне дожить до великого Дня Победы. Но каждый, кто бился тогда с врагом – под Брестом, под Минском, под Ленинградом, Одессой, под Севастополем, Киевом, Смоленском, Вязьмой, по всем просторам земли советской, – был частью великой победы нашей. Каждый – живой и мертвый.

      Верно кричал Филипка. Вырастет мальчик, по праву скажет: «Папка Родине нашей принес победу. Папка Родину нашу от рабства спас».

      Слава вам, наши отцы и деды! Сыновний поклон героям!

      Активный отдых

      Наступала стрелковая рота. Шагала, шагала она на запад. Устали бойцы от боев, от военного грома. Дали солдатам отдых.

      Расположилась рота в селе над Гжатью.

      Спит подо льдом, под снегами Гжать. Тишь сковала сейчас округу. Отгремели кругом бои. Явились солдаты в село под вечер. Разместились в уцелевших от боя избах. Уснули, как в детстве, блаженным сном.

      Только уснули:

      – Тревога! Тревога!

      Гремит:

      – Подъем!

      Поднялись в момент солдаты. Полушубки – на плечи, винтовки – в руки. Снова в строю солдаты.

      Оказалось, из наших тылов к своим долиной Гжати прорывалась какая-то часть фашистская. Вступили солдаты в бой. Окружили, разбили они фашистов.

      Вернулись солдаты к покою, к избам.

      Утром проснулись, прошлись по улице. В деревне лишь треть домов. Лизнула деревню война огнем. Уходя, спалили две трети домов фашисты. Трубы торчат и печи.

      В землянках, в ямах, чуть ли не в норах живут погорельцы. Смотрят солдаты на трубы, на печи, на ямы, на норы. Кто-то сказал несмело:

      – А ну-ка, братва, поможем!

      Закипела кругом работа. Топоры, как дятел, носами в бревна. Пилы бульдогом вцепились в сосны.

      Из пепла, из снега поднялись избы. Трубы, как стражи, венчают крыши.

      Завершили солдаты в селе работу. Осмотрели теперь округу. Вышли к замерзшей Гжати. Сваи торчат из Гжати. Был здесь недавно мост.

      Посмотрели солдаты на лед, на сваи:

      – А