Моонзунд. Том 2. Валентин Пикуль

в амбушюр переговорной трубы.

      Рейд затихал. «Либаву» качало все меньше и меньше.

      Над мачтами «Победителя» вспыхнул дерзкий сигнал:

      ФЛОТ ИЗВЕЩАЕТСЯ тчк НАЧМИН СТРАДАЕТ ОТ КАЧКИ тчк

      Эскадра начала репетовать сигнал, и от корабля к кораблю переходило известие, что адмирал Старк испугался большой волны. Бахирев при этом сказал:

      – Издеваются! Как угодно, а я подаю рапорт, об отставке.

      – Я тоже, – сказал Старк. – Ну их всех к черту! Сколько можно терпеть? А ты, Петр Петрович?

      Владиславлев был и хитрее, и вреднее обоих.

      – Не дурите, – отвечал. – Еще не все пропало…

      На краю стола, забрызганного мадерой старого флота, Бахирев писал: «Прошу освободить меня от командования Рижскими силами залива, так как, несмотря на мои крепкие нервы, постоянные трения мешают мне отдать все способности на оборону залива, и я начинаю терять надежды на боевой успех…»

      Когда саботажники отложили перья, Владиславлев выругался:

      – Донкихотством грешите? Да кому оно нужно сейчас? Если сопротивляться большевикам, так надо делать это иначе…

      Вошел начдив-XI кавторанг Пилсудский.

      – Осмелюсь доложить, за Аренсбургом все спокойно.

      – Зато у нас не все спокойно, – отвечали ему.

      Владиславлев решительно выволок Пилсудского из салона:

      – Жорж, как настроение?

      – Отличное. Такой ветер, такая волна…

      – Я о другом. Ты бежать не собираешься?

      Пилсудский был удивлен, неуверенно хмыкнул:

      – Бежать? Но… куда бежать, если завтра бой?

      – Ах ты, наивное дитя! За кого драться? За большевиков? Неужели твоя дворянская кровь не бунтует?

      Пилсудский щелкнул, как пижон, золотым портсигаром, на котором от минувших времен сохранилась витиеватая гравировка: «За отличную стрельбу въ Высочайшемъ присутствии Ихъ Императорскихъ Величествъ». Постучал папиросой об ноготь, дунул в нее.

      – Ты же контр-адмирал, – сказал начдив-XI. – Я думаю, что «адмирала» можно теперь откинуть, останется только «контр»…

      Удар пощечины отбросил Пилсудского к переборке. Начдив раскурил папиросу и прищурил острый глаз на Владиславлева:

      – Субординация связывает меня… отвечу потом!

      Не удалось. Ответ за него дали другие.

***

      Политическая болтовня, когда человека хлебом не корми, только выступить ему дай, – это наследие буржуазной революции. И это наследие, будь оно трижды проклято, висло гирями на ногах, висло камнем на шее – и только один язык был свободен, ничто ему не мешало болтать, болтать и болтать…

      На ревельском вокзале – шум, толкотня, гвалт. Мосальский пехотный полк ночью поднят с квартир, сейчас митингует:

      – Куды посылают? На Эзель? А я не хочу! Ежели революция, так я понимаю – свободы много…

      По теплушкам воровато шныряют типы с бутылями, в которых фиолетово светится райская ханжа. Пьяные солдаты вышибают офицеров из вагонов, сами занимают купе. Офицеры же, затюканные до последней степени, размещаются