Моонзунд. Том 2. Валентин Пикуль

громчей любую, пока они по шею обкакавшись…

      – Смиррр-на! – с удовольствием рявкнул Артеньев.

      – А команды «вольно» теперича не будет… вольная житуха кончилась! – объявил Скалкин, запихивая маузер в кобуру. – Вот перед вами командир, приказы которого буду проверять я, ваш комиссар. Если командир сплохует – я его шлепну в патоку. Если кто приказа командира не исполнит – его тоже шлепну в повидло. Революция ждет от нас жертв, товарищи. Сейчас весь мир смотрит на нас… Или мы только за царя умели сражаться?

      Он шагнул к строю, прошелся вдоль шеренг:

      – Кому что на данном политическом этапе неясно, прошу заявить открыто. Есть у вас насущные вопросы или мировые проблемы?

      Ни вопросов, ни тем более проблем уже не возникло.

      – Ваше молчание есть верный указатель того, что вы люди с башкой и сами до всего допираете…

      Артеньев потом подошел к Скалкину и пожал ему руку.

      – Спасибо, друг, – сказал он с чувством. – Если бы не ты, они бы меня тут, как солому, сжевали.

      – Мы хладнокровия не теряем. У тебя вопросы есть?

      – Пока нету.

      – Вот видишь, как хорошо. Душа радуется!

***

      Вечером к отмелям Цереля прибой выбросил матроса. Словно умирающий краб, раскинув руки и ноги, вцеплялся он в рыхлый песок. Полз и полз к зеленеющим далям Эзеля, уже тронутым осеннею желтизной, чтобы – прочь от воды, которая еще пыталась оттащить его обратно в Ирбены… Артеньев перевернул матроса на спину, Скалкин глянул на карман его робы, где нашит боевой номер.

      – Из минеров он… боевой пост – два, спал на восьмой койке в четвертой палубе… Эй, приятель, ты с какого?

      Выброшенный морем разлепил глаза, уже изъеденные солью:

      – С миноносца «Охотник»… наскочили на мину…

      – Ты, браток, один спасся?!

      – Там… другие… умираю…

      Финал к кризису

      Взрыв настиг эсминец под южным берегом Эзеля. В разрушенный корпус «Охотника» море сразу вошло тоннами воды. Командир эсминца старлейт Фоков приказал с мостика:

      – Внимание! Осталось минут десять, не больше… Раненых – в шлюпки. Команду я благодарю за службу, и сейчас, прощаясь с нею, я скажу, что всегда гордился такой командой… Повторять не стану: все по шлюпкам, а я остаюсь на корабле… с кораблем!

      Фоков отбросил мегафон и, пожимая наспех руки встречных, сбежал с мостика в кают-компанию. Он слышал, как шлюпки отошли, гремя уключинами и веслами. С палубы спустились в кают-компанию старший артиллерист и минер «Охотника», оба молодые.

      – Господа, почему вы не покинули корабля?

      – Мы с вами. Сейчас придут и другие. Переодеваются…

      Во всем чистом, при кортиках, с чистыми лиселями воротничков, в кают-компании сошлись все офицеры. По низам «Охотника» с ревом наступала вода, и взгляды невольно обращались к стрелке кренометра. Командир распечатал бутылку вина, и каждый, выпив, разбивал свою рюмку вдребезги. Механик открыл портсигар и оставил на столе раскрытым – уже навсегда. Он сказал, закуривая:

      – Еще