Златоуст и Златоустка. Николай Гайдук

это вот – ихняя жизнь? Это – ихняя сказка? – с горечью думал Подкидыш. – Я что-то не пойму, какой тут смысл? И дед, и прадед, и прапрадед с прабабкой вот так же горбатились, рожали и растили ребятишек, потом ребятишки становились отцами, дедами. И все они – все как один! – копались в навозе, будто искали жемчужное какое-то зерно, и помирали, ни черта не отыскав. Но какой же смысл вот в этом бесконечном хождении по кругу? Однажды я в горах на старом руднике видел приспособу для несчастной лошади, ходившей по кругу, – в камнях тропинка выбита копытами. Так она была – слепая, каторжная лошадь. Она и сдохла в хомуте, как заводная, ходя по кругу. Ну, так ведь мы же не слепые кони. Ну, ведь должен же быть какой-то смысл, итог всей этой каторги! Должен быть – и есть! А иначе – как же? Зачем всё вот это – небо, горы, звёзды? Зачем они светят? Только чтоб иголки собирать, да снова шить и шить? А жить когда, родимые? Песни петь – когда? Улыбаться, радоваться….» Простован стал потихоньку все эти мысли вслух произносить, а старик – тоже потихоньку – стал поддерживать полночный разговор.

      Глядя в сторону звезды, промелькнувшей над болотными хлябями и упавшей где-то за тридевять земель, житель Древнего Рима переключился на рассказы об устройстве мирозданья.

      – Солнце, между прочим, это звезда, самая ближайшая к Земле.

      – Солнце – это звезда? – не поверил Подкидыш. – Я думал, что солнце – это солнце, да и всё.

      – Нет. Солнце – это единственная звезда, которую мы видим невооружённым глазом. А все другие звёзды удалены от нас на световые года. Возьми хоть самый мощный телескоп – ничего не увидишь на звёздах. Муму непостижимо, как далеко…

      И чем больше парень слушал старика, тем больше поражался его разносторонним познаниям. Хоть о мирозданье он мог увлечённо рассказывать, хоть о чём-то самом-самом приземлённом.

      – Вот, смотри. – Оруженосец сорвал какой-то стебелёк. – Это трава – собинка. Сам цветочек синий, листочки красные и корень тоже красный.

      – Темно. Я не вижу.

      – Ну, значит, верь мне на слово. Эту травку хорошо давать жене и мужу с вином – дружно будут жить.

      – Ты это к чему?

      – Да так, просто трава под руку подвернулась.

      Болотный стебелёк слабо серебрился под звёздами. Парень заметил его и что-то вспомнил. Открыв свой короб, он достал давно засушенный цветок.

      – А вот эти вот царские кудри ты знаешь?

      – Царские пудри? Ага. Этот цветок для того, чтобы пудрить мозги.

      – Нет, – серьёзно сказал Ивашка. – Это царский цветок…

      – Ну, допустим, царский. И что из этого?

      Уловив насмешливую нотку в голосе старика, Подкидыш молча спрятал цветок и зевнул.

      – Поспать бы не мешало, да только чёрта с два. От болота тянет, как из погреба…

      Помолчав, Оруженосец осторожно спросил:

      – Уже, поди, жалеешь? Да? О доме, о тёплой русской печке.

      «Как будто насквозь меня видит!» – изумился Подкидыш, именно в сию минуту представляя родимый тёплый дом, деда Илью, спящего