Александр Цыбулевский. Поэтика доподлинности. Павел Нерлер

частые, как лес.

       Подлинно ярко:

       За обозом –  вереница

       Красноглазых палачей.

       Разукрашены зубами

       Рукоятки их мечей.

      У Заболоцкого виде́ние войска, которое проходит как бы отраженным в глазах Шере, напоминает гравюру:

       И вот он –  родной небосклон!

       Но что это? Строем старинным,

       Вздымая полотна знамен,

       Отряды идут по долинам.

       Рога боевые трубят,

       Колышутся длинные стяги,

       И кони, волнуясь, храпят,

       И воины полны отваги.

       На каждом мерцает, светясь,

       Доспех, облегающий тело,

       И черная кровь запеклась,

       И грязь на телах затвердела.

       У каждого щит на плече,

       У каждого палица битвы,

       На каждом тяжелом мече

       Иссечено слово молитвы.

       В стальной рукавице рука

       Колеблет копьем многогранным,

       Броня на груди нелегка

       С нашитым на ней талисманом.

      Тут все сошлось – большое и малое, филигранная отделка частностей и не заслоненное ими целое. Но это экспозиция, главное впереди. Заболоцкий ухватил самую суть, и ему не потребуется, как Цветаевой, морализующая сентенция:

      Тот, кто душу продал бесам,

      В правой битве не боец!

      Эта истина сама собой последует из того, что дает Заболоцкий, ее незачем провозглашать:

      И чоха[155] намокла от слез,

      И гложет тоска святотатца.

      Хотел он пробраться в обоз

      И с войском Гургена смешаться –

      Да поздно! Душа залилась

      Прощальным отчаянным свистом.

      И с правдой последняя связь

      Нарушилась в сердце нечистом.

      Как бешеный, Шере взглянул

      На эти знакомые лица,

      И войск торжествующий гул

      Ударил в лицо нечестивца.

      Отпрянул несчастный назад

      И, втайне себя проклиная,

      Помчался в кустах наугад,

      Коня второпях погоняя.

      Этот души «прощальный свист» – блистательное достижение переводчика, истинный пример вдохновенной передачи того, что именуют выражением духа оригинала. Образу веришь, его нет в подлиннике, но можно с уверенностью утверждать: этот образ есть в оригинале в другой ипостаси, это – высшая точность.

      И какая психологическая достоверность! Как скупо, лаконично, но как много сказано: «И, втайне себя проклиная», какое естественно мотивированное движение – «отпрянул» – «и войск торжествующий гул ударил в лицо нечестивца». Между прочим, рядом с нечестивцем почти вплотную поставлено и «несчастный» – знаменательное сближение. Воистину на полотно перенесены «Души изменчивой приметы» – в данном случае – «тоска святотатца».

      Почему эта главка не удалась Цветаевой? Может быть, потому, что она батальная? А Цветаева все же выразитель женского начала и женской стихии в поэзии, батальное не для нее.

      Вот еще одно противопоставление – мужское и женское – в этих переводах.

155

Традиционная грузинская верхняя одежда, застегивающаяся сверху до талии и со свободным подолом. – П.Н.