Три возраста Окини-сан. Том 2. Валентин Пикуль

раздался вопль сверху. – Эй, братва! Кончай тут с бинтами чикаться, валяй все во вторую батарейную…

      – А чего там? – поднимались с палубы головы людей.

      – Деньги, балда, делить стали, тебя ждут!

      Игнациус, подавая пример матросам, поднялся:

      – За мной, ребята! Живем один раз… так бабка сказала!

      Коковцев тоже лез по трапу в люк, за ним двигались даже санитары, даже врачи – пожар, опять пожар! На этот раз он свирепел рядом с лазаретом, и надо было спасать увечных.

      – Не гореть же им, ядри все в лапоть…

      Яркая вспышка ослепила людей на палубе. Коковцев в последний раз увидел Игнациуса! В желтом пламени разрыва железную лестницу трапа закрутило, словно полотенце, обвивая ее вокруг тела командира флагманского броненосца. А когда дым развеяло, живые разглядели, что из этого безобразного рулона торчат только плечи с эполетами капитана первого ранга. Головы не было! Но именно в этой голове скептика впервые (еще с Либавы) возникла мысль, что весь этот поход аргонавтов – безумная авантюра. Вспомнив об этом, Коковцев упал, ничего больше не видя и ничего не помня.

      Он очнулся от воды, которой его поливали из шланга, как дворники поливают мостовые в жаркие дни. С трудом обретя сознание, он увидел Леню Эйлера.

      – Жив? – спросил он его. – А меня еще не задело.

      – Кто ведет броненосец?

      – Не знаю. Но машины еще работают.

      – Дожили… Голгофа какая-то… За что, господи?

      Коковцев повернул голову, и перед ним возникло невероятное зрелище: мимо «Суворова» прокатило остов корабля, уже не имевшего ни мачт, ни труб, он шел с сильным креном, его правый борт раскалился докрасна, будто противень, дым из кочегарок вырывался не из труб, а прямо из палубы, будто там, внутри корабля, работали огнедышащие вулканы. А вся носовая часть была вскрыта, словно жалкая консервная банка.

      Но он все-таки шел. Он все-таки стрелял!

      – Кто же это? – не мог узнать корабль Коковцев.

      – Это «Александр III», досталось ему… бедняге.

      Не это поразило Коковцева – другое! На мостике броненосца, в очень спокойных позах, как дачники на веранде, стояли, облокотясь на поручни, офицеры и мирно беседовали, а вокруг них все рушилось к чертям, все погибало в пламени.

      – Гвардия, – произнес Коковцев. – Помогай им бог. А кто ведет эскадру теперь? Небогатов?

      – Нет, «Бородино»… горит тоже. Он и ведет.

      Цусимское сражение еще не кончилось. Эйлер показал на мертвых матросов, лежавших в грязной после пожара воде:

      – Ну, ладно мы с тобой! А что они… что им?

      Коковцев с помощью Эйлера поднялся на ноги.

      – Как жаль, что я связан адмиралом, – с ожесточением вдруг сказал он. – Лучше бы я шел на миноносцах. Тогда бы я хоть знал точно, как надо красиво помирать!

      После гибели «Бородина» эскадру поведет броненосец «Орел»: еще не все потеряно, а русские моряки не сдаются.

      Когда человек проявляет героизм при свидетелях –