Кровь ворона. Александр Прозоров

и семьи у меня нет, так что доход весь на себя трачу.

      – Целых три гривны? – изумилась Даромила. – За един поход?

      – Не за один поход, а за целый год доход у меня такой получился, – на всякий случай предупредил Олег. – К тому же из трех сотен, что со мной на половцев ходили, полста головы свои сложили, а еще два раза по столько ранеными возвернулись. Вот и считай: две гривны за свой живот – много это или мало?

      – Три гривы? – словно не услышала его девушка. – За един раз?

      – Ты чего, в ратники решила записаться? – усмехнулся Олег. – Так имей в виду: шанс с добычей вернуться один из четырех примерно получается.

      – Отчего это? – не поняла девица.

      – Победишь или разгромлен будешь это один к одному, – растопырив четыре пальца, тут же загнул два ведун. – И еще один к одному – что в случае победы ты жив останешься, а не живот свой в чужих краях потеряешь.

      – Но ты же цел? – после некоторого раздумья сказала Даромила.

      – Мне повезло, – вернул Олег вычищенную до донышка миску. – Спасибо тебе, красавица. И за угощение, и за то, что волхва вовремя позвала. Вот уж обидно так обидно: половецкий поход без единой царапины пережить, а в родных землях живота лишиться.

      – Радша батюшке велел курицу для тебя сварить, а бульоном заместо сыта отпаивать, – глядя куда-то мимо гостя, сообщила девушка. – Я покуда ощиплю, а вечером отвар принесу. Ты отдыхай пока. Лихоманка много сил берет, зараз не оклемаешься.

      Середин, ощутивший в желудке приятную тяжесть, спорить не стал, благо укладываться оказалось просто донельзя: набок отвалиться, и всё. В этот раз вместо вязкого месива он оказался в чистом небе. Над головой светило солнце, и именно к нему тянулся ведун всей душой – пока девичья рука не прикоснулась к плечу:

      – Вот, испей, боярин.

      Олег вздрогнул, просыпаясь, и уже без посторонней помощи сел на полке, принял у Даромилы миску, мелкими глотками выпил горячий бульон.

      – Кашу чуть опосля принесу, – пообещала девушка. – В печи томится.

      Когда кормилица ушла, Середин спустился, прогулялся по жаркой бане, думая о том, куда бежать по нужде – к хозяевам, или так выкручиваться. После некоторых колебаний вспомнил, что в дом ему входить запрещено, и «выкрутился», благо баня изначально предназначена для удобного слива воды, да и самой воды запас имелся.

      Даромила пришла, как и обещала, «чуть опосля», примерно через полчаса. Принесла вареную крупными кусками репу, жареную капусту, вареный куриный окорок, а когда гость взялся за еду, с гордостью сообщила об уловке:

      – А на боярина ты откликаешься!

      – Ой, милая, – покачал головой Олег, – как меня только ни называли. И купцом, и колдуном, и боярином, и бродягой. Я уже на всё согласен, лишь бы миску полную наливали.

      – Как это на всё? – не поняла девушка. – Ужель не позорно, коли обидным словном кличут?

      – Коли не со зла, то и не обидно, – спокойно ответил Середин. – А коли со злом, то сабелька завсегда при мне. Чик, и нет головушки у языкастого…

      Одновременно с последним словом