Клиника одиночества. Мария Воронова

стабильного, готового к экстубации[6] пациента.

      Вернувшись в отделение, они обнаружили в ординаторской Максимова. Наверное, в нем проснулась совесть и заставила дождаться известий о судьбе пациента, которого он чуть не отправил на тот свет.

      – Можешь расслабиться пока, – проворчала ему Зоя.

      – Спасибо. Кажется, в операционной мы оба погорячились…

      – Проехали!

      – Знаешь, ты, пожалуй, лучший сосудистый хирург, которого я знаю.

      Стас с Зоей Ивановной переглянулись с легким ужасом. Это надо же, Борис Владиславович кого-то хвалит!

      – Ты не сглазь! А то будет как в стишке – медицинское светило утопает в похвалах, а больного ждет могила, ибо так судил Аллах! Погоди хвалить.

      Максимов вежливо улыбнулся. Он любил черный юмор.

      – Я тоже недавно неплохую частушку слышал. Пришел хороший анализ, лежу в гробу – какой каприз!

      – Разве это частушка? – усомнилась Зоя. – По форме больше похоже на это, как его… хокку!

      Стас пролистал историю болезни, проверяя, не забыл ли он заполнить какую-нибудь графу.

      – Хокку, саке, гейши и харакири – вот что нас губит, – вздохнул он.

      – Кстати о саке и гейшах! Мужики! Поехали ко мне на день рождения! Стас, не вздумай отнекиваться! – Зоя грозно встала в дверях. – И ты, Боря, собирайся. Выпьем на брудершафт, официально на ты перейдем. Не будем терять времени, нам в Петергоф пилить.

      – В Петергоф?

      – Ага, мой одногруппник Яша Розенберг в мою честь прием устраивает в своем загородном доме. Я поэтому и взъелась на тебя, Боря. Человек ради меня старался, народ созвал, а я черт-те чем занимаюсь. Без обид?

      Максимов снисходительно кивнул. Он даже готов был оплатить такси до Петергофа, но Стас настоял, чтобы взять половину расходов на себя. Зоя решила не требовать, чтобы ее тоже взяли в долю.

      «Какую шикарную жизнь я веду последнее время! – весело подумал Стас. – Катаюсь на такси, еду в загородный дом на вечеринку…»

      Зоя отпустила машину на шоссе, так что по сумрачным тихим улицам коттеджного поселка они шли пешком. Начальница торопилась – после того как она закончила операцию, ей то и дело звонили на мобильный, не слишком трезвыми голосами осведомляясь, скоро ли она появится, и подначивая сообщениями, что выпивка подходит к концу.

      Стасу же, напротив, торопиться не хотелось. Так приятно было вдыхать еще не остывший после теплого дня вечерний воздух, слушать нежный шум листвы и угадывать в сгущающихся сумерках причудливые контуры особняков.

      На душе воцарилось какое-то странное щемящее настроение, то ли предчувствие чуда, то ли грусть…

      Нужное место Стас заранее угадал из-за веселых голосов, музыки, модной в девяностые годы, и гирлянд фонариков, развешанных по забору и кронам деревьев.

      – Наконец-то! – Хозяин дома, невысокий крепыш аэродинамических пропорций, бросился навстречу Зое Ивановне. – Счастье мое, был ли в твоей жизни

6

Завершающий этап наркоза, перевод на самостоятельное дыхание.