Орлеанская девственница. Вольтер

былые дни бесили нежных муз,

      Хотел бы ты, о стихотворец хилый,

      Почтить меня скрыпицею своей,

      Да не хочу. Отдай ее, мой милый,

      Кому-нибудь из модных рифмачей.[13]

      Державный Карл, в расцвете юных дней,

      В старинном Туре на балах пасхальных

      (Он был любитель развлечений бальных)

      Пленился, к счастью для своих земель,

      Красавицей Агнесою Сорель.[14]

      Такого чуда не встречали взоры.

      Вообразите нежный облик Флоры,

      Стан и осанку молодых дриад,

      Живую прелесть Анадиомены

      И Купидона шаловливый взгляд,

      Персты Ахарны, сладкий глас сирены, –

      В ней было все; пред ней бы в прах легли

      Герои, мудрецы и короли.

      Ее узреть, влюбиться, млеть от страсти,

      Желаний сладких испытать напасти,

      Глаз не сводить с Агнесы, трепетать

      И голос, к ней приблизившись, терять,

      Ей руки жать ласкающей рукою,

      Дать чувствам течь пылающей рекою,

      Томиться, в свой черед к себе маня,

      Понравиться ей – было делом дня.

      Любовь царей стремительней огня.

      В любви искусна, думала Агнеса,

      Что страсть их скроет тайная завеса,

      Но эту ткань прозрачную всегда

      Нескромный взор пронижет без труда.

      Чтоб ни один о них не знал повеса,

      Король избрал советника Бонно,[15]

      Чью верность испытал уже давно:

      Он был носителем большого чина,

      Который двор, где все освящено,

      Зовет учтиво другом властелина,

      А грубые уста простолюдина –

      Обычно сводней, что весьма срамно.

      У этого Бонно в глуши укромной

      Был на Луаре замок – хоть куда.

      Агнеса тайно подплыла туда,

      И сам король приехал ночью темной.

      Их ужин ждал приятный, хоть и скромный;

      Бонно достал вино из погребов.

      Как вы ничтожны, пиршества богов!

      Любовники, смущенные заране,

      Во власти опьяняющих желаний,

      В ответ на взгляд бросали жгучий взгляд,

      Предвестие полуночных услад.

      Беседа, скромная, но без стесненья,

      Усиливала пламя нетерпенья.

      Король Агнесу взором пожирал,

      Нежнейший вздор украдкою шептал

      И ногу ей ногою прижимал.

      Окончен пир. Венеции и Лукки

      Несутся хроматические звуки;[16]

      С тройным напевом сладкий голос свой

      Сливают скрипка, флейта и гобой.

      Слова поют о сказочном герое,

      Который, в ослепительной мечте

      Прийтись по сердцу деве-красоте,

      Забыл о славе и о поле боя.

      Оркестр был скрыт в укромном уголке,

      От молодой четы невдалеке.

      Агнеса, девичьим стыдом томима,

      Все слышала, никем чужим не зрима.

      Уже луна вступила в свой зенит;

      Настала полночь: час любви звенит.

      В алькове царственно-позолоченном,

      На темном и не слишком освещенном,

      Меж

13

Это Ламотт-Гудар, автор стихотворного перевода «Илиады», перевода очень сокращенного и тем не менее очень плохо встреченного. Фонтенель в академической похвале Ламотту говорит, что это вина оригинала.

14

Агнеса Сорель, дама из Фроманто, близ Тура. Король Карл VII подарил ей замок «Краса на Марне», и ее стали звать Дамой Красоты. У нее было двое детей от короля, ее любовника, хотя он не позволят себе с нею вольностей, согласно историографам Карла VII, людям, которые при жизни королей всегда говорят правду.

15

Лицо вымышленное. Иные охотники до сплетен утверждают, будто скромный автор имел в виду некоего толстого лакея некоего государя; но мы иного мнения, и наше замечание остается в силе. Как говорит Дасье.

16

Хроматическая гамма построена на последовательности полутонов, что создает музыку нежную, весьма располагающую к любовным утехам.