Пойми и прости. Дж. П. Моннингер

Все школьные годы у тебя было преимущество.

      – А ты сидел за задней партой? Делал вид, что рисуешь, или был непонятым поэтом? Настолько банально, что у меня аж зубы болят.

      – Какую одежду я носил?

      – Ах, с чего начать? Джинсы, конечно. И футболка с географическими названиями… Нет, нет, кажется, я поняла. Футболки с логотипом компании «Джон Дир» или что-то типа «Металлическое оборудование». Что-то утилитарное… Или пролетарское. И у тебя были длинные волосы, как сейчас, только ты еще вытаскивал один локон, ну, чтобы он загадочно свисал, ведь ты такой весь таинственный поэт. Я права? Значит, ты был простачком, сыном фермера, но с глубоким внутренним миром. Все это шло в комплекте? Или собрано вручную?

      – Никакой сборки.

      – А твоей стабильной оценкой была четверка. Возможно, четверка с минусом. К учебе относился хорошо, но несерьезно. Мог пропустить пару домашних заданий, ленился, но читал, и учителей это устраивало. Девушка? Хм-м-м. Хулиганка. Возможно, девчонка, которая пасла овец. Или коз, так даже лучше. От нее пахло духами и навозом, а еще она, как и ты, чудесным образом обожала книги и поэзию. Такая себе Шерон Олдс[1].

      – Ты прямо видишь меня насквозь. Обжигаешь душу своей проницательностью.

      – Ее назвали в честь какого-то растения… Или времени года. Саммер. Хейзел или Олив. А может, Майский Жук.

      На какое-то время мы замолчали. Интересно, зашла ли я тогда слишком далеко? Наши глаза встретились. Поезд покачнулся, Джек поднял стакан и осушил его. Казалось, мы вот-вот поцелуемся. Это было неизбежно. Я осознала, что он нравится мне слишком сильно. Но затем вышел парень и закурил, хоть это и было абсолютно противозаконно. Он сказал нам что-то на английском, но я не разобрала ни слова из-за шума. Незнакомец походил на велосипедиста: крепкие ноги и бейсболка с укороченным козырьком. Но я не была уверена в своих предположениях.

      За ним вышли два приятеля, одетых примерно так же. «Видимо, у них что-то вроде группового тура», – подумала я и поймала на себе взгляд Джека. Мы внимательно осмотрели друг друга. Он улыбнулся – это была теплая, но немного грустная улыбка. Значит, разговору пришел конец и нужно уходить. Что-то в этом роде.

      – Готова? – спросил он, кивая в сторону нашего вагона.

      Я кивнула. Вот и все.

6

      За полчаса до Амстердама вернулась Эми, правда, без Виктора. Джек ушел в вагон-ресторан.

      – Где граф Дракула? – спросила я.

      – Бо-же-мой, – сказала она и плюхнулась рядом со мной.

      – Польша завоевана?

      – Скажем так, европейские нации снова встретили меня с распростертыми объятиями.

      – Ну ты и распутница.

      – Не сдерживай свою внутреннюю шлюху, Хезер.

      Она изобразила что-то вроде танца и спела какую-то дурацкую песенку. Ее пение разбудило Констанцию. Она привстала и оглянулась вокруг, очевидно, не понимая, где находится. На ее щеке красовался отчетливый след от дорожной подушки. Наконец, осознав, что она в поезде, и увидев танцующую Эми рядом, Констанция заскулила и уткнулась головой в колени.

      – Только не это, – сонно пробормотала она.

      – В графе Дракуле есть

1

Американская поэтесса. (Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.)