Принцесса викингов. Симона Вилар

ты его хоть любишь? Я до сих пор помню, как он едва не зарубил твою матушку, как взял тебя, словно шлюху, под частоколом Гилария…

      – Пустое, – махнула рукой Сезинанда. – Все плохое ушло. Новые побеги поднялись на пустыре. Я сразу понесла от Бернарда, и что мне оставалось, как не держаться за него? Он любит меня и даже крестился, чтобы угодить мне. Правда, он не забывает и старых богов, но нас-то с ним обвенчали в храме, как добрых христиан. Бернард так нежен и ласков, что я от его объятий просто хмелею. Ох, Эмма, стоит ли вспоминать, как он лишил меня девственности, если с тех пор я познала в его объятиях столько счастья! Этот грех так сладостен!

      – Фу, – невольно скривилась Эмма. – Что в этом может быть, кроме унижения и боли?

      Но Сезинанда лишь расхохоталась в ответ.

      – Господь с тобой! Слаще этого нет ничего. Неужто и Ролло, и Атли были столь грубы с тобой, что ты так и не узнала, почему коровы протяжно мычат, а кошки сходят с ума весной?

      Эмма почувствовала, как лицо ее заливается жарким румянцем.

      – Если ты и впредь станешь задавать мне подобные вопросы, я не пожелаю видеть тебя в своем окружении, – сухо заметила она.

      Сезинанда прогнала с лица улыбку.

      – Раньше ты была со мной откровенна. Но и это, видно, в прошлом.

      Эмма внезапно ощутила раздражение. Похоже, это у скандинавских женщин Сезинанда научилась так прямо держаться, так дерзко смотреть в глаза… Но, с другой стороны, рядом с Эммой так давно не было никого, с кем она могла бы поговорить откровенно.

      – Скажи, Сезинанда, а не тоскуешь ли ты о нашем аббатстве в лесу? Ты помнишь, как пахло мятой у ручья в сумерки? Как перекликался благовест монастырского колокола с кукованием кукушки? Вспоминаешь ли, как мы убегали из монастырского сада, где рвали ягоды, а брат Тилпин гнался за нами? Или как прятались в дубраве от Вульфрада?

      При имени сына кузнеца, в которого она тайком была влюблена, по лицу Сезинанды скользнула тень, глаза затуманились.

      – Слишком многое изменилось с тех пор, – тихо проговорила она, – будто и не с нами все это было…

      Она вдруг шумно всхлипнула, потом задумалась, вздыхая. Так они и сидели в тишине, поглощенные общими воспоминаниями. И это молчание вновь сблизило их.

      – Оставайся со мной, Сезинанда, – сказала наконец Эмма. – Твой Бернард – мой страж, ты же станешь моей дамой и помощницей.

      Сезинанда вытерла слезы краем головного покрывала и улыбнулась.

      – Как могу я отказаться, Эмма! К тому же это большая честь. Знаешь ли ты, как величают тебя в Руане? Принцесса Нормандская! Но не стоит больше ворошить прошлое! Честной крест, сейчас все по-другому, о другом и думать надлежит. У меня будет дитя… Но не шутила ли ты, уверяя, что не любилась ни с Ролло, ни с Атли?.. Ведь с младшим из братьев вы даже делите ложе!

      Когда же Эмма повторила то, что сказала аббату Далмацию, Сезинанда взглянула на нее с едва скрываемой жалостью.

      – О Эмма! Знала бы ты, чего лишаешь себя по своей же воле!

      Девушка молчала. В ее памяти