Каникулы юной ведьмы. Ренат Рифович Янышев

он, снова застонав, перевернулся на живот. Я осторожно присела рядом и стала поглаживать папину голову.

      – Ты хоть понимаешь, что натворила?

      Вообще-то я не очень понимала, отчего папа так сердит. Раз он заколдован, то значит – раньше или позже будет расколдован. Если бы меня кто заколдовал, чтобы я на время стала взрослой, я бы только обрадовалась.

      – У меня были дела. Много дел, которые я должен был решить за свой отпуск здесь, на родине. Причем от меня требуется, чтобы я был ВЗРОСЛЫМ. И вместо меня никто их не решит. И даже ты со всем своим волшебством не сможешь их решить. Потому что мне не объяснить тебе всего. Ты просто не поймешь. Ну, как я, к примеру, приду куда-нибудь и скажу: «Извините, обычно я очень большой…» Тьфу, черт побери, даже говорить не хочется.

      Тут вернулся дед Кузя, держа в обеих руках по сумке.

      – Вот, я вам поесть тут собрал. Вы ж не пойдете к Варваре? Кстати, кое-что нашел для тебя…

      Крестный вытащил из кипы вещей красненькую рубашонку и цветастые шорты, кепочку и сандалии. Папа скептически оглядел все это:

      – А трусы где?

      – Вот, все здесь, в кулечке, – склонился над папой дед Кузя и погладил его по головке. Что поделать, если малышей всегда хочется погладить? Только папе это не понравилось:

      – Отойди, Петрович, от греха подальше.

      Но тот внезапно развеселился:

      – А то что? И что ты мне сделаешь? Вот захочу сейчас и отшлепаю.

      Папины глаза сузились в щелочки:

      – Ну, попробуй.

      И тут уже вмешалась я:

      – Папа, ну-ка прекрати сейчас же, что ты как маленький…

      Мы, наверное, вспомнили, как смеялись в сарае, потому что захохотали одновременно. Правда, на этот раз успокоились гораздо быстрее.

      Чуть погодя папа ушел на кухню переодеваться, а когда он появился, то мы с крестным снова рассмеялись. Перед нами стоял, напыжившись, маленький мальчик, исподлобья посматривавший на нас.

      На улицу мы решили не выходить. Зато дед Кузя теперь остался с нами на положении равноправного заговорщика.

      Обсуждать, в общем-то было нечего. Раз я не могла превратить обратно папу в нормального взрослого, значит, надо было обратиться за помощью или советом к знающим людям. Ни папа, ни крестный среди волшебников знакомых не имели. Да и у меня было только одно знакомство. Мы немного поспорили, одна я полечу или с папой. Но, поскольку я чувствовала себя виноватой перед ним, то согласилась взять его с собой.

      Дед Кузя сбегал в сарай, принес оттуда инструменты и стал делать двухместную метлу. Папа путался у крестного под ногами, а тот цыкал на него в ответ. Один только раз он дал папе рубанок, но тот сразу же уронил его себе на ногу. Мы рассмеялись, а папа обиделся и надолго замолчал.

      А потом мы до вечера играли в карты. Дед Кузя стал нашей связью с внешним миром. Он кормил нас, сторожил, когда мы выходили во двор, чтобы никто не заметил папу. А желающие пообщаться с папой были, но дед Кузя всех их гнал за ворота. Одна бы я без него не справилась. Да и с папой теперь он общался лучше, чем я.

      Я