Вердикт. Джон Гришэм

как она узнала наш номер?

      – Нет.

      – Можешь засечь, откуда она звонит?

      – Да. Только дайте нам минуту времени, подержите ее на линии.

      Фитч нажал кнопку на аппарате и снял трубку.

      – Да? – произнес он со всей любезностью, на какую был способен.

      – Это мистер Фитч? – спросила она весьма бодро.

      – Да. А вы кто?

      – Марли.

      Имя! Он выждал секунду. Все телефонные разговоры автоматически записывались на пленку, позднее он сможет проанализировать запись.

      – Доброе утро, Марли. А фамилия у вас есть?

      – Да. Присяжный номер двенадцать, Фернандес, войдет в зал суда минут через двадцать, в руке у него будет «Спортс иллюстрейтид» за 12 октября с портретом Дэна Марино на обложке.

      – Понятно, – медленно проговорил он, делая вид, что записывает. – Что-нибудь еще?

      – Нет. Пока все.

      – А когда ждать следующего вашего звонка?

      – Не знаю.

      – Как вы узнали номер телефона?

      – Без труда. Так не забудьте, номер двенадцать, Фернандес. – Послышался щелчок, она повесила трубку. Фитч нажал другую кнопку, потом двузначный код. Динамик, которым был снабжен аппарат, воспроизвел весь разговор.

      Тем временем Конрад уже вбегал в кабинет с компьютерной распечаткой.

      – Звонок сделан из автомата в порту, установленного в магазине «Все для дома».

      – Какой сюрприз! – сказал Фитч, хватая пиджак и подтягивая галстук. – Как понимаешь, я бегу в суд.

      Николас дождался, пока большинство его коллег либо расселись за столом, либо стояли поблизости, и, когда наступила небольшая пауза в общей беседе, громко произнес:

      – Ну что, пытались кого-нибудь преследовать или подкупить за эти выходные?

      Смешки и гримасы. Признаний не последовало.

      – Мой голос, разумеется, не продается, но сдается в аренду. – Фернандес повторил финал анекдота, услышанного накануне во время рыбалки от Николаса. Всем, кроме Хермана Граймза, это показалось смешным.

      – Почему он постоянно читает нам лекции? – спросила Милли Дапри, явно обрадованная тем, что кто-то сломал наконец лед, и сгорающая от желания посплетничать. Остальные подтянулись поближе и слегка склонили головы к центру образовавшейся группы, чтобы услышать, что думает по этому поводу бывший студент-юрист. Рикки Коулмен осталась сидеть в углу с газетой в руках. Она это уже слышала.

      – Такие процессы проводились и раньше, – неохотно объяснил Николас. – И тогда случались неприятности с присяжными.

      – Не думаю, что мы можем это обсуждать, – прервал его Херман Граймз.

      – Почему? Это не принесет никому никакого вреда. Мы же не обсуждаем свидетельские показания или доказательства. – Возражение Николаса звучало авторитетно. Херман колебался.

      – Судья не велел вообще говорить о процессе, – возразил он, надеясь, что кто-нибудь его поддержит. Таких не нашлось. Арена осталась за Николасом, и он продолжил:

      – Расслабьтесь,