Ветер с севера. Симона Вилар

плакала, он вдруг понял, что какую-то частицу себя навсегда оставляет в Норвегии. И сейчас, в дремотной темноте длинного дома, под тихое всхлипывание матери и дружный храп дружинников, викинг молча глядел на выползающий сквозь отдушину в крыше дым и вспоминал…

      Ролло всегда был нелюбимым сыном Регнвальда из Мера. Тот, кого он так долго считал своим отцом, был груб, даже жесток с ним. Как и с его матерью. Регнвальд злился на нее, за то что она нарекла их первенца таким именем, хотя оно и встречалось в их роду – так звали отца самой женщины-скальда. Второму же сыну, которого прозвали Молчуном, он сам дал имя – Торир. Вот он-то, коренастый, светловолосый и светлоглазый, всегда был любимцем Регнвальда. Разница в отношении ярла к детям была столь очевидна, что Ролло с детства чувствовал себя обделенным. Возможно, это и сделало его таким неуправляемым и вспыльчивым. Но старые викинги, поглядывая на него, со знанием дела вспоминали пословицу: «Орел кричит рано».

      Характер будущего «короля моря» определился еще тогда. Однако сам ярл Регнвальд никогда не радовался проделкам первенца. Особенно когда тот волчонком вгрызался зубами ему в руку или разбавлял пиво в его дорожных бурдюках козлиной мочой. И ни наказания, ни порка (Ролло еще пуще обозлился на отца, когда тот посмел высечь его на глазах рабов) не могли усмирить непокорного мальчишку.

      По распространенному обычаю, родители зачастую отдавали сыновей на воспитание в чужие семьи. Но первенцев – только в случае, если погибал отец, глава рода. А тут сам Регнвальд, едва сыну минуло шесть зим, отвез его в усадьбу одного старого берсерка[16] по прозвищу Кведульв. После этого почти семь лет Регнвальд не интересовался сыном. Хильдис несколько раз присылала гонцов, беспокоясь о первенце, но сама не смела ослушаться мужа и навестить его. И вот, когда по истечении семи лет они прибыли в усадьбу Кведульва, им навстречу вышел пригожий рослый подросток, при взгляде на которого у Регнвальда округлились глаза, а сердце Хильдис едва не выпрыгнуло из груди. С ними был и Торир, и Ролло во все глаза глядел на роскошный, с золоченой рукоятью меч брата. Лицо его вспыхнуло румянцем, и, едва обменявшись с отцом положенными приветствиями, он тут же заявил, что меч у самого Ролло никудышный и что Регнвальду, наверное, должно быть стыдно, раз его первенец до сих пор не имеет оружия, достойного сына ярла. От такой наглости Регнвальд в первый миг даже опешил. Но, когда любивший паренька старый Кведульв стал смеяться и хвалить Ролло, тоже скривил губы в улыбке, пытаясь свести все к шутке.

      Однако отношения между ярлом и тем, кого называли его сыном, не стали лучше. Его не радовали похвалы, которыми осыпали мальчишку Кведульв и его семья, пророча Ролло будущее великого викинга, «короля моря». И хотя священное бешенство воина Одина не просыпалось в нем, он умел сражаться и наслаждаться схваткой, биться на мечах, секирах, с железной палицей или с длинным ножом, используя в бою не только руку с оружием, но и все тело, всю его гибкость, ноги,

16

Берсерками называли могучих воинов, которые во время боя впадали в транс и сражались со сверхъестественной силой, не ощущая боли от полученных ран.