География одиночного выстрела. Андрей Курков

Заскрежетал железом, открывая люк-выход в боковой стенке. А сам Павел чувствовал неприятное брожение в животе и общую слабость. Ноги не слушались мысленного приказа и не желали поднимать тело.

      – Ну давайте, поднимайтесь! – все еще слишком громко, словно в ушах по-прежнему гудел мотор, проговорил летчик.

      Добрынин напрягся, уперся руками в подлокотники и встал.

      Спрыгнув на землю вслед за летчиком, Павел едва устоял. Кружилась голова, и если бы не крепкое рукопожатие встречавшего их человека – лежал бы он на этой мерзлой земляной корке, припорошенной снегом.

      – С прибытием! С прибытием!! – радостно тряс руку контролера тепло одетый человек.

      Постепенно ощущение равновесия начало возвращаться к Добрынину, и он, выдавив улыбку и одновременно пытаясь разобраться, что происходит с кожей лица, проговорил встречающему:

      – Здравствуйте… Спасибо…

      И тут же почувствовал, как еще больнее защемила кожа щек, и, видно, чувство это отразилось и в выражении лица Добрынина, так как человек вдруг посерьезнел и, метнувшись в домик, выбежал оттуда через полминуты с какой-то баночкой в руках.

      – Сейчас, – говорил он докторской интонацией, черпая двумя пальцами из баночки какую-то мазь и размазывая ее по лицу прибывшего. – Это ж закон физики… на тепле все расширяется, а на якутском холоде все сжимается… так… ну как, легче?

      Добрынин едва заметно кивнул.

      – Валерий Палыч! – крикнул человек летчику. – Заходи, чай разогрей, – а потом продолжил, уже глядя на Добрынина: – Так вот, говорю, на таком холоде все подряд сжимается… год назад тоже прилетал самолет и привез – мне из дома передали – огурец тепличный, он же, знаете, какой длинный… а как только вытащили его прямо тут, на поле, чтобы показать, так он на наших глазах и сжался, и стал с гулькин нос. Страшно смотреть было! Ну вот, хватит. Пойдемте в дом!

      Как только зашли в домик, хозяин протянул Павлу толстенный кожух на белом оленьем меху.

      – Одевайтесь, будете привыкать к климату. Кстати, я же не сказал, что меня Федором зовут.

      – Павел Добрынин, – представился народный контролер, натягивая на себя кожух.

      Валерий Палыч, летчик, накачивал слабо горящий примус, на котором восседал начищенный до блеска медный чайник.

      Домик был однокомнатный с печкой-буржуйкой, сделанной из бензиновой бочки. Печка стояла прямо посередине для равномерного отопления, а под единственным в домике окном стоял стол.

      Уже сидя за столом, застегнув выданный кожух на все пуговицы, Добрынин дотронулся до щек – вроде кожа успокоилась и больше не щемила.

      – Хорошая мазь, – желая сказать что-то приятное хозяину, проговорил Павел.

      – Ага, – кивнул Федор. – Это военная, для войны в Заполярье. Тут недалеко склады есть…

      – А что, здесь и войска рядом? – поинтересовался Павел.

      – Не, рядом тут ничего, кроме трех якутских городов. Это просто военные склады на случай войны. Я, когда тепло было, ходил туда пару раз…

      – А что, здесь и тепло