О «Верстах» и о прочем. Зинаида Гиппиус

»; а «заметы сердца», горестные или не горестные, пусть делают читатели.

      Предупреждаю, впрочем: исследовать факт я буду все-таки с определенной точки зрения: не левой и не правой, не новой и не старой, очень широкой, но очень определенной – общечеловеческой.

      Есть такое понятие: «человек» и «человеческая» точка зрения. Она приложима ко всем предметам, во всех областях. И даже так, что взгляд «по-человечеству» в конечном счете и решает все.

      Зачем, однако, объяснять? Это понятно каждому. Другое дело, когда человек «забывается», т. е. забывает себя, как человека. Но забытье, у нормальных людей, может проходить. Неизменны лишь органически-дефективные индивидуумы, от природы не понимающие, что такое «человеческая» точка зрения, и вообще лишенные внутреннего критерия.

      I

      В журнале «Версты», хотя он и зарубежный, сотрудников-эмигрантов почти нет. Кроме руководителя, двух-трех «ближайших участников» (главные – Цветаева и Ремизов) да несколько евразийцев, в журнале печатаются исключительно советские писатели, сотрудничающие в Красных Нивах, Красных Огоньках, Лефах, На Постах и других коммунистических изданиях.

      Официальная позиция «Верст»: «Лицом к России!». Лозунг новый; между прочим, он имеет (особенно при начале) большие выгоды; какие – я скажу ниже.

      Мы знаем все группы, которые уже выступали ранее с этим лозунгом. Как ни разнообразны они были, вот факт: у очень многих из них оказывалась в конце концов та же позиция: «лицом к… советам». Почему – слишком долго было бы разбирать. Но положение группы «Верст» – особенно отчетливое. Это группа литературная, и призыв ее – есть призыв «стать лицом», прежде всего, к русской литературе, к новейшим «достижениям» искусства в России. А по причинам, – далеко не тайным, но которые я далее еще раз подчеркну, – стать лицом к этим «достижениям» нет ни физической, ни нравственной возможности, не став, в то же время, «лицом к советам».

      И эту свою позицию, – не официальную, – «Версты» даже не слишком тщательно и прикрывают. Позиция обязывает ко многому; между прочим – к огульному поношению эмиграции, с непременным обвинением ее в контрреволюционности. Мелкое обязательство, но журнал усердно выполняет и его.

      По правде сказать, «Версты», для нас, ни с какой стороны не новинка. Журналов и газет подобного типа мы достаточно перевидали. В общежитии они звались «сменовеховскими». Теперь это слово устарело, а в приложении к «Верстам» и совсем не точно: были ли у руководителей какие-нибудь старые вехи, которые они могли «сменить» на новые, на теперешние… версты, указующие путь в Москву?

      Вот, впрочем, кое-что и «новенькое»: в прежних журналах данного типа такой вещи не замечалось. Это – сопряжение разных «Артемов Веселых», их типографских точек, разделяющих предлог «в» и слово «мать», – с «протопопами Аввакумами», и еще со многими, имена которых, чтимые в России, я даже не хочу здесь, в строку, и выписывать. Откуда им, что они очутились под желтой обложкой «Верст», в таком соседстве?

      Странное обстоятельство; но объясняется оно просто. У «Верст» оказались попутчики: евразийцы. Пристали они к «Верстам» благодаря тому, вероятно, что официальные знамена обеих групп украшены одинаковым лозунгом: «Лицом к России!». И обе группы явились со своим багажом: центральная – с Артемами, с их точками, со всеми «стервами» и «гноями»[1] новейшей русско-советской поэзии; евразийцы – с Аввакумами, сказаниями и разными разностями из «древней Руси».

      Что ж? Они, вероятно, думают, что этим только расширяется понятие России, к которой надо «стать лицом». Да и по существу эти группы соединены теснее, нежели кажется. Кроме общего внешнего лозунга, их связывают еще многие внутренние нити…

      Но евразийцев я здесь не касаюсь, я взял их лишь для объяснения кажущегося «новшества» «Верст». Евразийцы полезны, они усиливают «националистичность», или «патриотизм», «Верст». А я уже упоминал, что эта печать очень выгодна сейчас для всякого журнала. Она – как надпись в итальянских музеях: «è vietato di toccare»[2]. Или краска защитного цвета.

      Почему?

      А вот почему. В нашей интеллигенции, во всех слоях, издавна живет какая-то робость. Какая-то боязнь «отстать» или вообще оказаться не в курсе общепризнанного дня. Маленький пример из области искусства: некто, человек неглупый, очень талантливый и с большим именем, истерзал себя, перед войной, – футуристами: а вдруг они ему не нравятся потому, что он устарел? А вдруг это новые победители? Неужели, сделав усилие, он их не поймет?

      И он делал эти усилия, до скрежета зубовного; и писал «Циклы» статей, утверждая гениальность «революционеров языка», «новаторов духа» и т. д. (Имени страдальца я не назову, хотя он вернулся в сов. Россию, опять, может быть, терзаясь, что чего-то не понимает в большевиках.) Конечно, это пример слишком резкий, и сама по себе такая боязнь – неплохая вещь. За «ordre du jour»[3] следить надо, только не слишком внешне и не слишком покорно.

1

Беру эти слова как цитаты из поэтического отдела «Верст».

2

трогать запрещается (ит.).

3

веление дня (фр.).