Парень из преисподней. Аркадий и Борис Стругацкие

– я ткнул его стволом между ребер, и он замолчал. Так они у меня и пошли – гуськом, понурившись, заложив руки за спину. Крысы. И запах-то от них какой-то крысиный… Двое – крепкие мужики, плечистые, а двое, видно, из последнего набора, хлипкие сопляки, чуть, может, постарше меня.

      Я пленных ненавижу. Что это, понимаешь, за слизь такая – на войну пошел и в плен угодил? Нет, я понимаю, конечно: что с них взять, с крысоедов, а все-таки омерзительно, как хотите… Ну вот, пожалуйста: один сопляк согнулся пополам, и рвет его. Вперед, вперед, з-змеиное молоко! Второй начал. Тьфу! И как они, эти крысы, близкую смерть чувствуют – ведь как настоящие крысы. И сейчас ведь они ну на все готовы – предать, продать, в рабство пойти…

      – Бегом марш! – гаркнул я по-ихнему.

      Побежали. Медленно бегут, плохо. Белобрысый этот хромает. Тяжело раненный, значит, ногу в нужнике подвернул. Ничего, дохромаешь.

      Добежали мы до того края деревни, а там и грузовики – ребята увидели нас, заорали, засвистели. Я выбрал лужу побольше, положил пленных хлебальниками в грязь и пошел к переднему грузовику, где Клещ. А Клещ уже мне навстречу выскакивает – морда веселая, усики под носом торчком, в зубах костяной мундштук по моде старшего курса.

      – Ну, что скажешь, брат-смертник? – говорит он мне.

      Я ему докладываю: так, мол, и так, такое, мол, положение, а пленных обязательно сначала допросить. И уже от себя:

      – Про меня не забудь, Клещ, – говорю. – Все-таки я их сюда привел…

      – Это ты насчет ошейника? – рассеянно спрашивает он, а сам озирается.

      – Ну да! Привел-то их все-таки кто?

      – Не вижу вот я – на чем. Не до леса же их вести…

      – А на сваях?

      – Можно, конечно, и на сваях… Только зачем? – Он посмотрел на меня. – А если без свай? Возьмешься?

      Ну вот. Так я и знал. Вечно мне не везет. Что я – виноват, что ли, что моего ведомого при штабе оставили? А одному – как? У меня и сил не хватит. Буду до вечера корячиться да потом еще всю ночь отмываться.

      – Ты же знаешь, – сказал я Клещу. – У меня же ведомого нет.

      – А один? – спрашивает он. – Шнурок у тебя с собой?

      Тут меня азарт разобрал.

      – А подержишь? – спрашиваю.

      А он на меня посмотрел, и у меня сердце сразу упало.

      – Котенок… – говорит. – Ты здесь развлекаться будешь, а Гепард там один? А ну, бери три двойки и дуй к Гепарду! Быстро!

      Делать было нечего. Не судьба, значит, не повезло. Посмотрел я на моих полосатиков в последний раз, закинул автомат за плечо да и гаркнул что было силы:

      – Пер-рвая, вторая, третья двойки – ко мне!

      Котята горохом посыпались с грузовика: Заяц с Петухом, Носатый с Крокодилом, Снайпер с этим… как его… не привык я еще к нему, его только-только из Пигганской школы к нам перевели – убил он там кого-то не того, вот его и к нам.

      Я уж давно заметил, да никому не говорю: шлепнет Кот под горячую руку какого-нибудь штатского – сейчас приказ по части. Такого-то и такого-то по кличке такой-то за совершение