Философия. Античные мыслители. Григорий Гутнер

Необходимо быть аккуратным и убедительным, чтобы твои слова не оказались пустым звуком, не были опровергнуты с помощью софистического искусства. Потому и сам Сократ демонстрирует образцы весьма изощренного и въедливого рассуждения. Но дело здесь не только в стремлении застраховать себя от опровержений. Дело все в той же ясности. Голословное утверждение неясно. Суждение, высказанное о той или иной нравственной добродетели, требует проверки и обсуждения не столько для того, чтобы быть убедительным, сколько для того, чтобы быть понятным. При этом сам Сократ не выставляет себя понимающим. Он, напротив, буквально пристает к собеседникам с требованиями что-то объяснить. Задавая вопросы, он часто запутывает своих собеседников, однако, делает это не для того, чтобы их опровергнуть или над ними посмеяться, а лишь потому, что запутывается сам[55].

      Предметом обсуждения довольно часто оказывается добродетель – либо добродетель вообще, либо одна из конкретных добродетелей. Сократ со своими собеседниками пытается ответить на вопросы типа: «Что есть мужество?», «Что есть справедливость?», «Что есть рассудительность?». Сам он не стремится дать ответ, а добивается его от других, но добивается как будто лишь для того, чтобы показать собеседнику его ошибку. Во всяком случае, любой ответ на исходный вопрос служит лишь поводом для долгого разбирательства, для опровержений, уточнений, примеров, контрпримеров и т. п. Иногда возникает впечатление, что никакое словесное определение не может быть удовлетворительным. Как бы ни определяли исследуемое понятие, всегда найдется к чему придраться. Возможно, так и есть на самом деле. Понимание истины не выражается в словах. Оно должно возникнуть в уме после долгой беседы. Смысл беседы Сократ определяет как рождение истины. Каждый из участников должен буквально родить понимание в собственном уме, должен добиться ясности сам, а не получить ее от другого. Истине научить невозможно. Можно лишь провоцировать человека, заставлять его думать, показывая неудовлетворительность его прежних мнений. Поэтому Сократ и настаивает на своем незнании. Ведь даже если он знает, другим от этого никакой пользы. Невозможно научить тому, что знаешь. Можно лишь помочь другому самостоятельно найти это знание. А для этого требуется совместный поиск истины, долгое прояснение или опровержение исходных мнений.

      Интересен один поворот, время от времени возникающий в сократических диалогах. Одна из ошибок, которую Сократ обнаруживает у своих собеседников, состоит в том, что они пытаются привести частный случай вместо общего понимания. Например, Лахет – заглавный персонаж соответствующего диалога – отвечает на вопрос о мужестве так: «Если кто добровольно остается в строю, чтобы отразить врагов, и не бежит, знай, это и есть мужественный человек» (Платон. Лахет. 190 е). Сократ тут же возражает, что мужественно можно вести себя и при отступлении. Более того, мужественным можно быть «не только в бою, но и среди морских опасностей, в болезнях, в бедности и в государственных

55

В диалоге «Менон», например, есть такое его высказывание: «Ведь не то что я, путая других, сам ясно во всем разбираюсь – нет: я и сам путаюсь, и других запутываю» (80 d).