Стихотворения (С иллюстрациями). Василий Жуковский

бедного; знатность породы, могущества пышность,

      Все, чем блестит красота, чем богатство пленяет, все будет

      Жертвой последнего часа: ко гробу ведет нас и слава.

      Кто обвинит их за то, что над прахом смиренным их память

      Пышных гробниц не воздвигла; что в храмах, по сводам высоким,

      В блеске торжественном свеч, в благовонном дыму фимиама,

      Им похвала не гремит, повторенная звучным органом?

      Надпись на урне иль дышащий в мраморе лик не воротят

      В прежнюю область ее отлетевшую жизнь, и хвалебный

      Голос не тронет безмолвного праха, и в хладно-немое

      Ухо смерти не вкрадется сладкий ласкательства лепет.

      Может быть, здесь, в могиле, ничем не заметной, истлело

      Сердце, огнем небесным некогда полное; стала

      Прахом рука, рожденная скипетр носить иль восторга

      Пламень в живые струны вливать. Но наука пред ними

      Свитков своих, богатых добычей веков, не раскрыла,

      Холод нужды умертвил благородный их пламень, и сила

      Гением полной души их бесплодно погибла навеки.

      О! как много чистых, прекрасных жемчужин сокрыто

      В темных, неведомых нам глубинах океана! Как часто

      Цвет родится на то, чтоб цвести незаметно и сладкий

      Запах терять в беспредельной пустыне! Быть может,

      Здесь погребен какой-нибудь Гампден незнаемый, грозный

      Мелким тиранам села, иль Мильтон немой и неславный,

      Или Кромвель, неповинный в крови сограждан. Всемогущим

      Словом сенат покорять, бороться с судьбою, обилье

      Щедрою сыпать рукой на цветущую область и в громких

      Плесках отечества жизнь свою слышать – то рок запретил им;

      Но, ограничив в добре их, равно и во зле ограничил:

      Не дал им воли стремиться к престолу стезею убийства,

      Иль затворять милосердия двери пред страждущим братом,

      Или, коварствуя, правду таить, иль стыда на ланитах

      Чистую краску терять, иль срамить вдохновенье святое,

      Гласом поэзии славя могучий разврат и фортуну.

      Чуждые смут и волнений безумной толпы, из-за тесной

      Грани желаньям своим выходить запрещая, вдоль свежей,

      Сладко-бесшумной долины жизни они тихомолком

      Шли по тропинке своей, и здесь их приют безмятежен.

      Кажется, слышишь, как дышит кругом их спокойствие неба,

      Все тревоги земные смиряя, и, мнится, какой-то

      Сердце объемлющий голос, из тихих могил подымаясь,

      Здесь разливает предчувствие вечного мира. Чтоб праха

      Мертвых никто не обидел, надгробные камни с простою

      Надписью, с грубой резьбою прохожего молят почтить их

      Вздохом минутным; на камнях рука неграмотной музы

      Их имена и лета написала, кругом начертавши,

      Вместо надгробий, слова из святого писанья, чтоб скромный

      Сельский мудрец по ним умирать научался. И кто же,

      Кто в добычу немому забвению эту земную,

      Милую, смутную жизнь предавал и с цветущим пределом

      Радостно-светлого