Век испытаний. Сергей Богачев

в тюрьме.

      – Я помню, мне рассказывали. Его, кажется, Павел зовут, да? Всё время рядом с Томом крутился, точно.

      – Да, Павел. Кстати, я пожаловаться тебе хотела. Крёстный повёл себя совсем не как мужчина.

      – Авель?

      – Вот эта Полина обратилась к нему за помощью, а он так по-хамски себя повёл… Заманил к себе, домогаться стал. Она прибежала вся в слезах, шляпку Лизы у него оставила, впопыхах забыла, так бежала. То, что рассказала, – так это просто недопустимо! Стал руки распускать, требовать интима.

      Коба даже не стал отвлекаться от ужина:

      – Послушай, Надежда! Авель не из тех людей, которые вот так будут себя вести. Значит, повод дала, значит, он подумал, что она не против. Девушки с приличными намерениями в такое время в дом к одинокому грузину не приходят!

      – Так ты знаешь?

      – Не делай из меня идиота! Ты только что сказала – он заманил её к себе!

      – Но я же не сказала, что именно домой…

      – Сомневаться в порядочности Авеля Енукидзе не приходится! Она сама виновата, и мы это больше не обсуждаем! Шляпку вашу он вернёт.

      Последнее было сказано тоном, не терпящим возражений, и Надя поняла, что субботний вечер – один из немногих вместе, безнадёжно испорчен.

      Рывок

      Ключ провернул обильно смазанный замок камеры почти неслышно, и в створе двери показались фигуры вертухая и ещё двух дежурных.

      – Черепанов, Щепнин, на выход с вещами!

      – Ух ты, какой резвый! Жди пока соберу, у меня пожитков как у куркуля, а сидор-то[8] маловат!

      Севан стал не спеша собирать пожитки:

      – А я новую хату, кстати, не заказывал! Куда это ты собрался нас вести?

      Павел уже сложил свой мешок – там был свитер, носки и две рубахи – и напряжённо вслушивался в диалог Севана и конвоира. До выхода на волю ему оставалось немногим более двух месяцев. Уже всё плохое, что могло, случилось, и уже не должны бы его трогать, обычно сидельцы в его положении спокойно досиживают свой срок – и всё, привет, я никому ничего не должен!

      – По этапу пойдёте.

      – Какой этап, начальник? – Севан от злости выпучил глаза и бросил в конвоира свой мешок. Тот ударил его по коленям, и оттуда с грохотом выкатилась миска.

      – Ну, теперь не обижайся! – Конвоир кивнул двум стоявшим позади него красноармейцам, которые выволокли Севана в коридор.

      – А мы там, что, тоже очкуем? – этот окрик был в сторону Черепанова. – На выход, я сказал! Лицом к стене!

      Пока Павел подпирал в тюремном коридоре лбом стену, позади него раздавались гулкие удары. Это конвойная смена воспитывала Севана, но Пашка судорожно перебирал варианты: какой этап, куда, зачем и как его теперь найдёт Полина? И будет ли вообще искать?

      – Встать, скотина! – Севан, принявший в воспитательных целях порцию побоев, поднял свой мешок и встал на ноги.

      В тюремном дворе собралось с десяток таких же потенциальных путешественников, некоторые из них имели довольно помятый после допросов вид. Апрельский

8

Сидор – мешок.