Воля судьбы (сборник). Михаил Волконский

и радости вырвался из груди старого князя, долго стоявшего на крыльце и не спускавшего взора с удаляющегося поезда.

      Кузов последней кареты исчез из вида, и князь повернулся, чтобы идти в дом.

      Часы, которые он пережил, были так хороши, так льстили его болезненному самолюбию, что он, нарочно подымаясь тихими шагами по лестнице к себе наверх, медлил, чтобы продолжить удовольствие вынесенных впечатлений и не сейчас окунуться снова в ту разладицу, которая явилась теперь в его доме и должна будет охватить его, едва лишь войдет он в кабинет. Там он снова из чарующего мира блеска и двора очутится в мире неприятностей, где этот неблагодарный Артемий, больная дочь и неудавшееся сватовство ее с сыном старинного приятеля.

      Но не успел он дойти до кабинета, как уже должен был сводить свои счеты с этим миром. В приемной его ждал тот, кого он знал под именем доктора Шенинга.

      – Верите ли вы теперь моим словам? – встретил он князя вопросом.

      Проскуров провел рукою по лбу.

      – Ну, да, государь мой! Что же вы хотите?

      – Я говорю о вашей дочери.

      – Да, да… Все это очень удивительно! – заговорил Андрей Николаевич с расстановкой. – Да… И великая княгиня назвала вас удивительным человеком… Да… Вы говорили, что болезнь Ольги серьезна?..

      – Очень серьезная, князь.

      Андрей Николаевич хмурился с каждым словом.

      – Но она все-таки молода, ее натура может выдержать… я надеюсь, – проговорил он.

      – Ее натура слишком впечатлительна, и в этом все несчастье, причина ее болезни нравственная. Она любит. Только свадьба с любимым человеком может спасти ее… Я это повторяю вам как отцу, который, вероятно, не захочет смерти единственной своей дочери.

      Руки князя помимо его воли начали конвульсивно сжиматься.

      – Да знаете ли вы, что вы говорите? – вдруг подступил он. – Знаете ли вы, что она выдумала?.. Она, дочь князя Андрея Николаевича Проскурова, выдумала заразиться амурным сумасшествием к найденышу, к человеку без рода, без племени, за которого нельзя отдать ее.

      Доктор пожал плечами и спокойно возразил:

      – В таком случае вам приходится выбирать между самолюбием и жалостью к дочери, жизнь которой в ваших руках.

      Князь чувствовал, что это спокойствие, с которым говорили с ним, действует на него внушительно.

      Неужели в самом деле ему приходилось выбирать между жизнью и смертью дочери?

      И вдруг ему ясно, отчетливо-правдиво вспомнились последние минуты жены, как она, бледная, лежала неподвижно на кровати и как он следил за чуть заметным колебанием ее гофрированной сорочки, боясь не увидеть его. И Оля, его дочь Оля, так же угаснет на его глазах?.. И начнутся те страшные муки отчаяния и горя, которые он пережил уже однажды.

      И старый князь, тяжело дыша, бессильно опустился на один из стульев, вытянутых в струнку по стене приемной.

      – Да разве другого исхода быть не может? – почти с мольбою в голосе спросил он.

      Доктор, внимательно следивший за внутренней борьбою князя, ответил, сжав брови:

      – Ни