Двенадцать стульев. Полная версия романа.. Илья Ильф

депо подкатил фордовский полугрузовичок с кинохроникерами.

      Первым из машины ловко выпрыгнул мужчина в двенадцатиугольных роговых очках и элегантном кожаном армяке без рукавов. Острая длинная борода росла у мужчины прямо из адамова яблока. Второй мужчина тащил киноаппарат, путаясь в длинном шарфе того стиля, который Остап Бендер обычно называл «шик-модерн». Затем из грузовичка поползли ассистенты, «юпитеры» и девушки.

      Вся шайка с криками ринулась в депо.

      – Внимание! – крикнул бородатый армяковладелец, – Коля! Ставь «юпитера»!..

      Треухов заалелся и двинулся к ночным посетителям.

      – Это вы кино? – спросил он. – Что ж вы днем не приехали?

      – А… На когда назначено открытие трамвая?

      – Он уже открыт.

      – Да, да, мы несколько задержались. Хорошая натура подвернулась. Масса работы. Закат солнца… Впрочем, мы и так справимся. Коля! Давай свет! Вертящееся колесо! Крупно! Двигающиеся ноги толпы – крупно. Люда! Милочка! Пройдитесь! Коля, начали! Начали! Пошли! Идете, идете, идете… Довольно. Спасибо. Теперь будем снимать строителя. Товарищ Треухов? Будьте добры, товарищ Треухов. Нет, не так. В три четверти… Вот так, пооригинальней, на фоне трамвая… Коля! Начали! Говорите что-нибудь!..

      – Ну, мне право, так неудобно!..

      – Великолепно!.. Хорошо!.. Еще говорите!.. Теперь вы говорите с первой пассажиркой трамвая… Люда! Войдите в рамку. Так… Дышите глубже – вы взволнованы. Коля! Ноги крупно!.. Начали!.. Так, так… Большое спасибо… Стоп!

      С давно дрожавшего «фиата» тяжело слез Гаврилин и пришел звать отставшего друга. Режиссер с волосатым адамовым яблоком оживился.

      – Коля! Сюда! Прекрасный типаж. Рабочий. Пассажир трамвая. Дышите глубже. Вы взволнованы. Вы никогда прежде не ездили в трамвае. Начали! Дышите!

      Гаврилин с ненавистью засопел.

      – Прекрасно!.. Милочка! Иди сюда! Привет от комсомола!.. Дышите глубже. Вы взволнованы… Так… Прекрасно. Коля, кончили.

      – А трамвай снимать не будете? – спросил Треухов застенчиво.

      – Видите ли, – промычал кожаный режиссер, – условия освещения не позволяют. Придется доснять в Москве. Пока.

      Шайка молниеносно исчезла.

      – Ну, поедем, дружок, отдыхать, – сказал Гаврилин, – ты что, закурил?

      – Закурил, – сознался Треухов, – не выдержал.

      На семейном вечере голодный, накурившийся Треухов выпил три рюмки водки и совершенно опьянел. Он целовался со всеми, и все его целовали. Он хотел сказать что-то доброе своей жене, но только рассмеялся. Потом долго тряс руку Гаврилина и говорил:

      – Ты чудак! Тебе надо научиться проектировать железнодорожные мосты! Это замечательная наука. И главное – абсолютно простая. Мост через Гудзон…

      Через полчаса его развезло окончательно, и он произнес филиппику, направленную против буржуазной прессы.

      – Эти акробаты фарса, гиены пера! Эти виртуозы ротационных машин, –