Все истории. Кроме романов. Аше Гарридо

и сюда. Ну, в общем, противный.

      – Ну, в общем, Греция. Платон, «Пир». Ну и дальше?

      – Ну, и я бегу – а там пещерка. Кусты сзади далеко трещат. Я в пещерку и юркни. Думаю, козел этот…

      – Как? Ну да, козел и есть.

      – … ни за что не догадается. Он же тупой.

      Фавн перевел дух, поморщился.

      – А ты молодец, терпеливый, похвалил Никола, доматывая бинт. – Ну вот уже и все. Так что у вас там дальше с Власом было?

      – Ничего не было. Он полез в грот, и тут я взмолился: боги великие, Пан-отец, не дайте пропасть, уберите меня отсюда! Как вдруг загремело, затряслось, загрохотало, заворочалось, загромыхало, содрогнулось…

      Глаза фавна стали закатываться.

      – Тиш, тиш, – похлопал его по косматому колену Никола. – Какой ты впечатлительный. Ну, понятное дело, землетрясение. Завалило тебя, что ли?

      Иларий торопливо закивал.

      – Засыпало. Потом не помню. Потом глаза открыл – свет белый, глаза режет, холодно, как в жизни не было, все белое, стою по колено в белом, коркой покрытом…

      – Мать моя… козочка! – поддержал Никола. Иларий оскорбленно фыркнул.

      – Да ладно, ладно, – примирительно сказал Никола. – Убрали тебя оттуда, нечего сказать. Бандероль без адреса. Хранить вечно. Знаешь, сколько лет прошло?

      – Сколько?

      – Да не одна тысяча.

      – Не может быть…

      – И Пан умер.

      – Не может быть…

      – Точно, точно. Была верная весточка. Умер, мол, Великий Пан. Тыщи две тому назад. Кто ж тебя теперь домой вернет?

      Иларий смотрел потерянными глазами, желтоватое радостное безумие в них выворачивалось отчаянной изнанкой. Губы дрожали. Пальцы вцепились в мех на коленях.

      – Ладно. И здесь люди живут. И всякие прочие. Раз уж так вышло, давай справим поминки по Великому Пану.

      Никола придвинул в угол крепкий стол, поставил бутыль самогону на травах, стаканы граненые, две банки армейской тушенки, литровую банку маринованных огурчиков, вышел в сени, навалил в миску капустки. Снова подвесил котелок, теперь из воды горбились коричневые клубни.

      – Щас мы ее, родимую, в мундирчиках… А пока давай… не чокаясь.

      В растерянности от неожиданных и ошеломительных новостей Иларий подзабыл недавний опыт, а прозрачный вид напитка не вызвал в нем опасений. Он, взяв пример с хозяина, лихо опрокинул стакан.

      – Да что ж ты! – забеспокоился Никола, поднося ему огурчик на вилочке. – Это ж тебе не виноградное разбавленное. Это ж чистый самогон. Ты закусывай, закусывай.

      По-козьи проворно фавн схрупал огурец и приободрился. В глазах растеклась теплая влага, улыбка тронула помягчевшие губы.

      – Амброзия чистая, – проворковал он. – С нектаром сладким.

      Волк кивнул, наливая по второй.

      – Организму надо не давать опомниться. Ударная доза называется. Пей. Как лекарство. И все пройдет.

      Выпили по второй.

      – Погоди-ка, – сказал Волк, орудуя консервным ножом. – Нельзя без закуски.

      Выпили