Ко времени моих слёз. Василий Головачев

спросил Максим, зная ответ.

      – Марина.

      – Меня Максим, моего приятеля Герман. Говорите, ваш отец здесь живет? На каком этаже? Мы многих знаем.

      – На третьем, Арсений Васильевич.

      – Похоже, мы его встречали, высокий, спортивно выглядит.

      Девушка кивнула, думая о своем.

      Вошли в подъезд, поднялись на третий этаж.

      – Благодарю вас, мне сюда. Может быть, зайдете? Отец будет рад.

      Мужчины переглянулись.

      – В другой раз, – с сожалением сказал Максим; ему очень хотелось продолжить знакомство, да и случай представился неплохой, но служба в данный момент запрещала самодеятельность. – Не дадите телефон?

      Марина с сомнением посмотрела на майора:

      – Я живу в Москве.

      – Надо же, какое совпадение, и я живу в Москве, на Шаболовке.

      – Хорошо, запишите мобильный.

      – Я запомню.

      Она продиктовала номер, кивнула и исчезла за дверью.

      Штирлиц, долго сдерживающийся, шумно выдохнул:

      – Ну, ты даешь, командир!

      Максим пососал костяшки пальцев на правой руке, начал спускаться вниз. Бросил через плечо:

      – Пошли.

      Они спустились на первый этаж, остановились у батареи под почтовыми ящиками.

      – Что на тебя нашло? Ты же их бил в полную силу!

      Максим помолчал, удерживая в памяти красноречивый взгляд дочери Гольцова.

      – Не знаю… но таких отморозков мочить надо!

      Райхман с интересом посмотрел на посуровевшее лицо майора, хотел пошутить, но передумал.

      – Что будем делать?

      – Ничего… работать.

      – А девица и в самом деле хороша. Даже обидно, что она дочь клиента.

      – Почему?

      – А вдруг он плохой человек?

      Максим покачал головой:

      – Такая девушка не может быть дочерью плохого человека.

      Райхман ухмыльнулся:

      – Эк тебя контузило, командир. Уж не влюбился ли?

      Максим промолчал.

      – Помощь не нужна? – прилетел по рации голос Кузьмича.

      – Нет.

      – Как ведет себя клиент? – поинтересовался капитан, искоса глянув на Разина.

      – Слушает, как дочь рассказывает о подвигах командира.

      Максим порозовел, сдвинул брови:

      – Отставить базар!

      – Я правду говорю. Она описывает, какой ты сильный и решительный, не чета ее мужу.

      – Кончай базар, я сказал! Гена, замени Кузьмича.

      – Слушаюсь.

      – Продолжать работать!

      В эфире стало тихо.

      – Погуляем? – кротко предложил Штирлиц, догадываясь, что творится в душе командира.

      Вышли на улицу.

      Мороз немного ослабел, небо затянули тучи, предвещая снегопад.

      Окна пятиэтажки гасли одно за другим. Лишь окна на третьем этаже, принадлежащие квартире Гольцова, продолжали бросать снопы света на заснеженный двор.

      Максим представил, как Марина с ногами забирается в кресло, и ему страстно захотелось в тепло и уют.

      ПРОРЫВ

      Внизу раздавались женские