Китай-город. Петр Боборыкин

и, стало быть, и Анне Серафимовне. Тетка припомнила племяннице, что они «с Сеней» игрывали и даже «дирались», за что Сеню раз больно «выдрали». Анна Серафимовна незаметно, но внимательно оглядела его.

      – Как вас звать? – тихо спросила она под шум голосов и стук ножей.

      – Купеческий брат Любим Торцов, – пошутил он. Говор его не то что отзывался иностранным акцентом, а звучал как-то особенно, пожестче московского.

      – Нет, по отчеству?

      – Тихоныч! – уже совсем по-купечески произнес он и даже на «о» сильнее, чем она произносила.

      Это ей понравилось.

      – Вы на Волге все жили? – спросила она.

      – На Волге… десять лет невступно.

      – Ведь я старше вас? – ласково выговорила она и в первый раз подольше остановила на нем свои глаза.

      Рубцов тоже уставил глаза в ее брови: он таких давно не видал.

      – Ну, вряд ли, – бойко, немного хриповатым голосом ответил он… – Мне двадцать шестой пошел. Я вот Митрофана на два года моложе.

      – А я вас на два года старше…

      Ей и то почему-то было приятно, что она старше его… На вид он смотрел тридцатилетним.

      – И вы, – продолжала она понемногу спрашивать, – давно с Волги-то?

      – …Да семь годов будет… Аттестат зрелости не угодил получить. Вы нешто не слыхали? Отец в делах разорился в лоск… И мать вскорости умерла. Сестра в Астрахани замужем. Вот я, спасибо доброму человеку, и уехал за море.

      – В Англии всё были?

      – И в Америке тоже. Какие крохи оставались – я махнул на них рукой… Да вы что же все про меня? Вы лучше про себя расскажите. Вон вы, сестричка, какая… Вы не обидитесь? Я вас, помню, так звал.

      – Зовите… И по какой же вы там части?

      – Да по всякой… Кой-чему научился как следует. Из фабричного дела – суконное знаю порядочно.

      – Суконное? – вскричала Анна Серафимовна.

      – А что?

      – Как это славно!

      – Не хотите ли меня брать?

      – Что же?

      – Смотрите! Дорог я!

      Он рассмеялся, и она с ним. Им стало ловко, весело, они сейчас почувствовали, что во всем обеде только между собою и могут вести они разговор людей, понимающих друг друга. Появление этого «братца» сегодня – после сцены в амбаре, пред открывающейся перед нею вереницей деловых забот и одиночества – разом освежило Анну Серафимовну… Недаром, точно по предчувствию, спешила она к тетке. Ей, конечно, было бы приятнее найти в Семене Тихоновиче побольше изящества в манерах и в говоре; но и так он для нее был подходящий человек… В нем она учуяла характер и живой ум. Такой малый не выдаст… Остался мальчиком в погроме дел отца, не пропал, учился, побывал в Америке… Не шутка! И все-таки не важничает, не тычет в нос заграницей, говорит сильно на «о», напоминает ей своим тоном детство. Да еще моложе ее на два года!..

      Любаша с прихода Рубцова заметно притихла. Она прислушивалась к разговору его с Анной Серафимовной, начала насмешливо улыбаться, от жареного – подавали индейку, чиненную каштанами, – отказалась и сложила даже руки на груди, а