Горящие свечи саксаула. Анатолий Шалагин

крикнул Василий Иванович.

      На пороге канцелярии, снимая барашковую папаху, появился хорунжий Милеев. Вид у него был потрепанным: на левом рукаве кафтана вырван клок, воротник болтается на нитках, готовый в любой момент вообще отвалиться.

      – Что это за вид у тебя, Милеев? – спросил Рогожников.

      – Ваше благородие – начал хорунжий – доставленный по вашему приказанию казак Ванька Мякишев из Санарского редута оказал сопротивление – при этом Милеев невольно коснулся рукой своей скулы, на которой красовался здоровенный синяк.

      – Сопротивление говоришь? – голос подполковника наполнился металлом – Ну-ка зови мне этого сукина сына.

      Через минуту, наклонив голову, чтобы не зацепить притолоку, в канцелярию шагнул двухметровый верзила. Рядом с плюгавеньким Милеевым он казался настоящим великаном.

      – Ваше благородие, Иван Мякишев явился по вашему приказанию – доложил вошедший.

      – Ты по что, шельма, хорунжего избил? – сурово спросил подполковник – Розог давно не получал?

      Переминаясь с ноги на ногу, Ванька Мякишев отвечал начальнику Троицкой дистанции:

      – Ну… он – казак кивнул в сторону хорунжего, все еще потиравшего свою багровую скулу – хотел везти меня в Троцкую связанным как каторжного… Срамно мне перед детями и соседями. Я ему говорю, что и сам пойду, а он с веревками…

      Рогожников с трудом скрывал невольную улыбку, представив себе, как щуплый Милеев вязал бы этого детину. Он раскурил трубку и сказал:

      – На каторгу еще успеешь, Мякишев. Если еще хоть раз поднимешь руку на своих начальников, я тебе, паршивец, каторгу устрою. Ты понял?

      – Понял, ваше благородие – казак виновато склонил голову.

      – Ну, ладно – мягче сказал Рогожников – Давай к делу. Это ты киргиза в степи за Уем нашел?

      – Я, ваше благородие.

      – А как тебя туда занесло? Ты что не знаешь про запрет в одиночку выходить на правый берег?

      – Я, ваше благородие – Мякишев вновь опустил голову и начал виновато переминаться с ноги на ногу – за волчицей гнался, которая повадилась в Санарку. Ну, там вот и киргиза нашел…

      – И далеко ли от берега?

      – Версты две-три…

      – А он вообще кто? – спросил Рогожников, выпуская под потолок клубы дыма – Что он рассказывал?

      – Да я и не знаю, ваше благородие. Он, когда в себя пришел, что-то по-тарабарски говорил, но я по-ихнему не разумею…

      Подполковник прошелся по кабинету, что-то обдумывая. Потом сказал:

      – То, что божью душу спас – это хорошо. Но походы свои на тот берег заканчивай. Неровен час киргизы заполонят и не заметишь, как очутишься рабом в Хиве. Мало что ли православного люду там томится?… Ладно. Милеев – Рогожников повернулся к хорунжему – распорядись, чтобы ко мне срочно явился драгоман. А ты, Мякишев, пока подожди в сенях. Драгоман придет,