Моя первая любовь (сборник). Олег Рой

с которой Роман через много лет стал лауреатом главных литературных премий России. Счастье, считает Роман, – это воспоминания, от которых становится тепло на душе.

      Проба чувств

      Мне было четырнадцать лет, и я метался по родному городку в поисках любви.

      Влюбляться в одноклассницу, или вообще в девушку из школы, было глупо и опасно – вполне могли зачмырить. В то время пацаны с девчонками не дружили.

      Я шагал по отдаленным кварталам, таращась на девушек. Многие, очень многие были симпатичны, многих хотелось потрогать. Но любви – той вспышки, о которой вычитал в книжках, – не испытывал. Продолжал искать.

      Однажды будним утром не пошел на уроки, а забрался на самую окраину. Приехал на автобусе и вылез на конечной. Там городок кончался не кривыми избушками, а свежими пятиэтажными домами. За ними – степь, в которой стояла серая глыба ТЭЦ с тремя толстыми полосатыми трубами.

      Я огляделся и сел на скамейку. Спрашивал себя: «Зачем забрался сюда? Следующий автобус неизвестно когда…»

      Был апрель, снег дотаивал под заборами и стенами домов. Запахи – разные и не все приятные – щекотали ноздри, кружили голову. Но хорошо было, солнечно и почти тепло. И я предчувствовал, что в такое утро должно случиться неожиданное, светлое, новое, как сама весна. Такая вот лирика, но она простительна в четырнадцать лет…

      Сидел, помню, долго, жмурился от обилия света. К остановке стекались люди. И вдруг – действительно вдруг – среди кучки бесцветных, посредственных, безразличных мне появилась она. Я искал, предчувствовал, но все же не верил. И вот…

      О, это было страшно! Правду, оказалось, писали классики – сердце затрепетало, в виски ударила кровь, в глазах моих потемнело. Она стояла в каких-нибудь трех шагах, вполоборота ко мне. Она стояла как-то особенно, неповторимо, одета была тоже не так, как остальные. Хотя вроде бы такой же плащ, шуршащий, голубенький, нитяные колготки, сероватая шапка навроде берета. Белая сумочка с потрескавшимся ремешком…

      Но все в ней было ярко так, по-весеннему. Словно сама весна подошла. Весна и не должна быть пестрой…

      Я смотрел рывками: то на нее, то в сыроватую землю, то на нее, то снова в землю… Окурки, билетики, горелые спички. Ребристые пробки от газировки. Совсем недавно мы с пацанами бегали и собирали их, расплющивали и играли в чику. Как хорошо мне было тогда – до того, как стало необходимо влюбиться.

      Автобус.

      И к автобусу она тоже пошла особенно, не как к желтому жестяному ящику на колесах, а будто к роскошному автомобилю. Словно к «Шевроле», «Альфа Ромео», «Кадиллаку»… Что там еще бывает в кино…

      Походка ее была легкой, летящей… Ох, как же избиты, опошлены эти слова! Наверное, триста лет назад они были свежи, а теперь… В общем, шла, как в стихах лириков Серебряного века. Как будто она из подобного стихотворения появилась, а не из подъезда кирпичной пятиэтажки.

      Влюбился. Влюбился сразу и глубоко, болезненно, как нормальный романтический герой русской классической литературы. Но я не классик,