Танцующая на ветру. Наталия Терентьева

подарок какой купить… Там… Я же тебе телефон в детский дом прислал, помнишь? Забыла, всё забыла…

      Мы тем временем подошли к каморке дяди Бори. Наш вахтер уже устраивался на ночлег. Увидев нас с папой, он начал ворчать.

      – Борис! – Папа прочистил горло, приложил руку к груди и заговорил как-то по-другому, не так жалко, как он разговаривал сейчас со мной. – Борис…

      – Да помню, я помню… Заходь! – кивнул дядя Боря. – Что? – посмотрел он на меня. – Не пустила отца?

      – Куда, дядя Боря? У меня Лена в комнате…

      – Лена… А у меня вон… кошка с котятами… – Дядя Боря кивнул на коробку.

      – Ах… – Я ахнула и присела около коробки. – Котята… Что с ними делать?

      – Что? Понятное дело что – топить. Что обычно делают.

      – Дайте мне одного…

      – Да конечно! – отмахнулся дядя Боря. – Сейчас вон ведро наберу да и…

      – Я помогу! – охотно вскинулся папа. – У нас кошка когда рожает, меня Валюша всегда посылает их топить.

      Жалость к папе, переполнявшая меня, как-то вдруг улеглась. Я убедилась, что его не выгнали ночью на улицу, что дядя Боря правда разрешил ему переночевать, повернулась и ушла.

      Утром я проснулась, сразу натянула брюки и толстовку, чтобы побегать, вышла за дверь, думая прямо по дороге умыться, не возвращаясь в комнату, а за дверью, прислонившись к окну, сидел на подоконнике мой папа.

      – Дочка! – помахал он мне рукой. – Так вот он я! Жду тебя!

      Я остановилась.

      – Я не пойду ни к какому нотариусу, – сказала я.

      – Дочка… Меня же Валюша домой не пустит. А если пустит, со свету сживет… Бить будет каждый день…

      Я растерянно молчала. Я знаю, что самое сложное и непонятное – когда приходит момент, и детдомовским дают квартиру или даже дом. Дом может быть без света и не очень хороший, иногда дают такой старый, что там жить невозможно, квартира – это гораздо лучше. Но сколько историй, столько всяких обманов, сколько раз наши делали какие-то глупости и потом оказывались без квартиры. Продавали, закладывали, их как-то обманывали, заставляли что-то непонятное подписывать. Я пока еще совсем не знаю своих прав, не разобралась. Все собиралась найти законы, почитать, но руки не дошли. Я думала – рано, не завтра же мне дадут свое жилище.

      – Дочка, дочка… – заторопился папа, видя мою растерянность. – Вот пойдем, там тебе нотариус все расскажет, все расскажет… Ты не сомневайся… Все хорошо… Валюша все знает… Она же у меня в управлении работает…

      – Ну… хорошо, – колеблясь, сказала я.

      На улице погода была премерзкая, я пробежала несколько кругов вокруг общежития и вернулась обратно. Папа все так же сидел на подоконнике, сложив руки на коленях. Лена спала, не хотела идти к первой паре. Папа зашел, тихонько, на цыпочках, сел на краешек мой кровати, как будто вчера и не валялся на ней.

      Я вскипятила воды на кухне, налила чаю себе и папе.

      – А поесть ничего нет? Если нет, то ладно…

      Мы молча доели батон хлеба. Папа с утра был неразговорчив и хмур, уже так не веселился, как вчера.

      – Стихи начал писать ночью. «Ты посмотрела