Кастинг. Маргарита и Мастер. Владимир Буров

в холодильник не случайно, а просто за то, что, как сказала опешившая от ее вездесущего напора Редисон Славянская:

      – Нам не остается места в ее присутствии, – и предложила посадить Тётю в колбасный холодильник, предварительно договорившись с шеф-поваром через Дим-Ана.

      Но не сразу вот так с бухты-барахты это было сделано, а после того, как Тетя – сама не понимая, зачем к ней пришла такая нелепая мысль, рявкнула, обернувшись на Михаила Маленького, которого уже на руках несли туды-твою:

      – В мясной холодильник, – читобы он изобразил из себя Гудини в молодости, а именно:

      – Вышел взад – без обмана, а чисто интуитивно, как Одиссей вывел запертых в Троянском Коне ребят и не в чисто поле, а каким-то образом:

      – Прямо в город Трою.

      Никто в это тогда не поверил, поэтому придумали песню про глупого – или, по крайней мере, соблазненного одним или несколькими богами Приама, который с этого бухты-барахты затащил этого бугаёметра в свой родной город.

      Но реально вопрос остался:

      – Как Троянский Конь попал в город, находясь снаружи? – Ибо.

      Ибо Крепость, как рассказал Войнич в своём Коде:

      – Для того и предназначена, чтобы Этот конь в город не мог:

      – Ни проехать – ни пройти.

      Отсюда вывод:

      – Одиссей разгадал тайну Ласточкиных Хвостов на крепости. – Что означает:

      – Нашел обходной путь.

      – Как Гудини, – сказал Кот.

      Так вот Тетя сказала:

      – Я тоже могу. – И казалось, праздник кончился, ибо конкуренция несет с собой ажиотаж, когда думать уже некогда, надо только:

      – Соревноваться.

      Михаил Маленький обиделся, что ему не дали показать своё искусство покидать кабак, когда деньги узе кончились, а выпитое и съеденной назад никак не вернуть, ибо требуют:

      – В первозданном виде, – и решил отдельно, но в то же время, с кем-нибудь напиться в баре. Где уже сидела, брошенная Котом Штрассе на произвол судьбы Алла Два, буфетчица из Берендея, исполнявшая лично для меня и Владимира Высоцкого песню Аллы Пугачевой про миллион, миллион алых рос, что ты с пастбища принес.

      – Обязательно буду, – сказала она.

      – Что-с, простите? – Михаил Маленький оглядел ее с ног до пояса и обратно. Ибо ясно, что у такой фигуры не может быть человеческого лица, а так только:

      – Кляча какая-нибудь.

      Он махнул рукой, чтобы ей дали стакан пива, и так:

      – Еще чего-нибудь. – А сам, разумеется, понимал, что отвечать всё равно когда-нибудь придется.

      Поэтому перебрал сначала в уме всех известных ему кляч, как-то:

      – Людмила Гурченко, Ирина Куп, Лия Ах.

      – Кто это? – вот в чём вопрос решил он. Ибо.

      Ибо, ибо. Боялся, что это все-таки Лия, с которой справиться будет легко, как с актером-актрисой исполняющей роль Петуха на театре, но:

      – Как потом с ней жить? – вот в чем вопрос. А может прицепиться, что не оттащишь, как Тетю после мясного холодильника от селедки под шубой, особенно, если картошку, свеклу